Пепел Асгарда

– Места, подобные Хель, имелись во всех мирах, – задумался Один. – Нам казалось, что так и должно быть. Есть рождение и жизнь, есть смерть и посмертие – воздаяние за содеянное при жизни. Жизнь только одна, и она коротка, а посмертие в сравнении с ней вечно – и прервётся лишь в час Рагнарёка, когда падут все – и боги, и герои, и трусы, и изменники. Мы верили в это, дочь, ты сама помнишь. Верили не только лишь вы, валькирии или младшие асы, – верили мы все, и верил я сам. И, если бы погиб Тор или Браги, они тоже отправились бы к Хель, ибо над законом движения мёртвых не властны даже мы, Древние Боги. Мы это знали. Но в залах Хель нет никого из павших асов, там лишь души смертных, отправившихся туда уже после Боргильдовой битвы. Кого туда отвёл Яргохор, Водитель Мёртвых. Тот, кто ведает пути призраков и духов. Тот, кто нам поможет, Рандгрид.

– Яргохор? Поможет нам? – отшатнулась валькирия. – Отец, не верю собственным ушам!

– И совершенно напрасно, – усмехнулся Отец Богов. – Я знавал его… хоть и кратко, мы столкнулись в первый День Гнева и несколько даже помогли тогда друг другу. Прости, об этом я расскажу тебе по пути, а пока просто прими как есть. Яргохор – его настоящее прозвание Ястир – наверное, единственный из всех Молодых Богов, что может нам помочь. Даже милосердная Ялини, благодаря которой жив я сам, откажется. Ни за что не станет помогать «друзьям узурпаторов». А вот Ястир… Но сперва у нас есть дело здесь.

– Я готова, отец, – мрачно сказала валькирия. Былая Рандгрид расправила плечи.

– Призраки Асгарда. – Один выдернул меч из ножен. – Их здесь нет, но я надеюсь дозваться.

– Что я должна сделать?

– Двое из числа Древних – уже кольцо. – Старый Хрофт коснулся остриём клинка серого пепла, начиная вычерчивать широкий круг. – Поэтому я никогда бы не смог сделать это один.

– Но что это за чары, отец? Я не волшебница, никогда ею не была.

– Тебе достаточно лишь помогать мне, как помогла бы только валькирия. Кто знает мои мысли, что сможет их прочесть.

– Хорошо, отец. – Райна протянула обе руки.

Хрофт с силой вонзил меч в середину круга; ладони валькирии легли в его собственные.

– У тебя много шрамов, дочка… – По лицу Отца Дружин пробежала тень.

– Шрамы украшают валькирию, – пожала плечами Райна. – Давай начинать, отец.

Хрофт кивнул и заговорил.

Не на распространённом старом языке Большого Хьёрварда, общим для богов, людей, великанов и гномов, на языке, которым они пользовались ещё в ту пору, когда никто и слыхом не слыхивал ни о каких «Молодых Богах».

Райна вообще никогда не слыхала подобного языка, казалось, состоявшего из одних шипящих. Так, наверное, говорили бы змеи, если б вообще умели говорить. Валькирия ожидала пламенеющих рун, исконных рун Владыки Асгарда, но вместо этого словно песок шелестел по извивам безводных барханов, словно ветер катил по волнам пустыни сброшенные скорпионами панцири. Некромантия, мелькнуло у Райны. Этой магии не было в древнем Асгарде – или же отец никогда не пускал её в ход. Юная Рандгрид о таких вещах вообще не задумывалась; воительница Райна, напротив, слишком часто пересекалась с «повелителями мёртвых» – и скрещивала с ними клинки, – чтобы не распознать сейчас эти заклятия.

Где отец узнал всё это? Обрёл ли когда-то сам, как обрёл священные руны – или они взялись откуда-то ещё?

От ладоней отца шёл холод. Великий Один повелевал и северными ветрами, ему приходилось вырывать из рук ётунов власть над буранами и льдами, метелями и бурями; но сейчас руки Старого Хрофта источали холод могилы.

Казалось бы, как «холод могилы» может отличаться от «просто холода»? Однако Райна не спутала б его ни с каким другим: сосущий, словно вампир, вытягивающий силы и саму жизнь. Не сравнить с обычным звонким зимним морозом, даже самым лютым, когда птицы замерзают на лету.

Райне это не нравилось всё больше и больше. Но «кольцо» составлено, рук не разомкнуть, и она вслушивалась, втягивалась в волны чужого волшебства, чужого и чуждого, делясь собственным, пробуждённым после обретения меча.

Меч отзывался тоже, подрагивал в ножнах, от рукояти исходило тепло, и это было очень, донельзя приятно – словно, стоя под ледяным ветром, ощущать горящий под боком костёр, что не даст пропасть.

А вокруг Одина и Райны уже поднимались, захлёстывая им колени, волны серого пепла. Словно от брошенного в воду камня, они расходились всё дальше и дальше, взлетали и опадали, точно вся земля вокруг обратилась в тончайшую серую пыль.

У Райны заледенели пальцы, потом ладони, запястья, холод подбирался к локтям. Валькирия умела терпеть и не такое, но руки не просто мёрзли, они немели, отнимаясь и отказываясь повиноваться.

Но заклятия Одина работали – вокруг Райны медленно, но верно поднимались стены Асгарда, в точности такие, как она помнила; в точности такие, но серые, призрачные, из тонкого пепла. Они дрожали, покачивались, будто норовя вот-вот обрушиться. Валькирия узнавала их – чертоги Тора, покои Бальдра, уютный дом кроткой Идун…