Пепел и страховой бес

— А он — ни в зуб ногой! Эх… — в голосе малолетки слышались неподдельные упрек и разочарование, — на штурм-то попрешь?

— У меня другие планы. Ментов и твоего папашку придется разочаровать.

Пашка понуро опустил плечи. «Блин, он, все-таки, великий манипулятор», — безрадостно подумалось Пеплу. И тут Пашка подарил:

— Слушай, Пепел. Давай, ты меня с собой возьмешь, а?

Пепел оживился:

— Уволь. Мы как-нибудь друг без друга проживем.

— Думаешь?

— Уверен.

— А мы с тобой еще встретимся?

— Давай обойдемся без «Трех мушкетеров», — досадливо отмахнулся Пепел.

— Как знаешь. Ну, тогда, — Пашка держал марку, — бывай.

И тут малолетний спиногрыз окончательно пришиб Пепла. Гордо заглянул в глаза, решительно протянул руку и столь же решительно стиснул ладонь, протянутую в ответ слегка ошарашенным Пеплом. Рука была сильнее, чем у многих ровесников. Для себя Пепел решил, что хватит патоки, и, не затягивая импровизированное «прощанье с матерой», развернулся. Двинув обратно к машине, боковым зрением Ожогов заметил, что и Пашка, не торопясь, вразвалочку топает к фабрике. На ходу прикуривая.

Липкая грязь под ногами помешала загрузить себя философски-астрологическими размышлениями о дальнейшей судьбе Пашки. Пепел вернулся к бээмвухе, не торопясь, отъехал, руля к заранее подмеченному заброшенному складу размокших фанерных ящиков. Цифра в круге над въездом — 3,5. Широко… Пепел затормозил, вальяжно вышел из машины, гулко хлопнул дверью и, обойдя уже набивший оскомину кузов, распахнул багажник.

Аварийный комиссар, он же — водила «скорой», он же — продувший партию в подкидного дурака Захару Караванцу Олег Георгиевич, явно нуждался в ремонте, настолько жалобно выглядел. Хотя Пепел поступил с ним весьма гуманно: с комфортом засунул в багажник, локти-колени перебивать не стал, даже голову на колесо положил, как на подушку. Пленник, похоже, Пепловой щедрости не оценил, глядел хмуро и исподлобья:

— Так меня на собственной машине еще не катали.

— Не на твоей, а на казенной, — строго поправил Пепел.

— Я так понимаю, звать на помочь — бесполезно? — как-то излишне спокойно уточнил экс-комиссар.

— Ход мыслей в целом верный.

— Дай хоть закурить-то, — попросил бывший-бывший-бывший, и в его голосе Пепел узнал умоляющие нотки на грани срыва.

— Курение вредно, — с суровой непреклонностью отказал Сергей.

— Все равно помирать, — с отчаянием хныкал Буринин.

— Не скули на бультерьерской фене. Курево — после. Рассказывай свои запутки подробней и правдивей. Повторяю — ПРАВДИВЕЙ.

— Фашист, — констатировал умаявшийся вешать лапшу комиссар, посучил по паучьи согнутыми, затекшими ногами. — С чего начнем, с Лунгина, или со страхового общества?

— Для начала попробуем вернуться к китайскому вопросу…

Теперь вспомним о большой любви, оставшейся последней в рядах союзников Насте, решил Сергей, за тягомотный час выжав из Георгиевича до донышка правду по капле. Настя обеспечит безопасность при обмене уютно упакованного в багажник товарища на племя молодое, незнакомое, подростковое. Ей — благодарность от начальства, а мне — наконец спокойную жизнь.

Глава 12. Вредные привычки

…Когда похоронный патруль уйдет

И коршуны улетят,

Приходит о мертвом взять отчет

Мудрых гиен отряд…

…Война приготовила пир для них,

Где можно жрать без помех.

Из всех беззащитных тварей земных

Мертвец беззащитней всех…

«Гиены» Киплинг Редъярд

Где это происходило, для Буринина так и оставалось загадкой, вроде бы справа лежала автомобильная трасса. Земле, через нее колесам, а далее кузову передавалась глухая дрожь, точнее — увольте. Горло немилосердно сверлила жажда, тело ныло, будто сплошная гематома, и гаденький страх пилил нервы. Зато голова… багажник бээмвухи — идеальное средство от гипертонии.

Услышав нарастающий звук мотора и шелест шин, Буринин закопошился в тесных рамках багажника с особым рвением. Для острастки Пепел стукнул кулаком по крышке. Комиссар затих, понял, наверное, что одной возней многого не достигнешь, особенно когда пасть заткнута.

«Фашист» — в муках подумал комиссар и, как утопающий, ухватился за соломинку надежды: вторая машина остановилась в непосредственной близи от их «бумера», и, судя по тарахтенью движка, тачка это была отечественная. «Значит, — продолжал умопостроения не сдавшийся комиссар, — человек простой, убивать не станет. Прямо сейчас».

— Ну, здорово, здорово…

— Привет.

Запрессованный пленник обомлел, услышав при совершенно мужских раскладах женский голос. «А вот с бабами лучше не связываться. И голос — сразу ясно: стерва, такая замочит, даже если сценарием не предусмотрено», — мандражировал Буринин. Трусом он себя не считал, но жить хотелось даже упакованному, будто шпротина в консервную банку.

— И что кавказский пленник успел тебе поведать? — с иронией полюбопытствовала женщина.