Пепел и золото Акелы

Не дотерпев, грянули бубны и гитары, заглушили тайну конверта.

Пусть был на сто процентов уверен, что из-за спины не суют нос в карты и не шлют противникам закодированных «маяков», Сергей, держа карты, упорно делал ладонью окошко и добросовестно учитывал, куда шастают взгляды соперников. Меж тем до закрытия оставалась банальная шестерная. Пепел же задумал с шиком завершить игрой покрупнее, чтобы и чуточку списать с горы, хотя и так лидировал, опутав соперников вистами и залив по пол пули.

– Эй, ромалы, проводим молодых!

Большой салон задрожал от криков, пронзительного свиста и рукоплесканий. Даже игроки отвлекались от партий, чтобы поддержать молодых.

У Сергея были туз, король, дама, девять, восемь по пике, туз, король по бубне и туз, король, дама, валет, десять по трефам. Ход под Сергея, но, снеся обе бубны, Пепел отважно объявил девятерную…

Возле окна в кресле отдыхала, иногда прикемаривая, Верка. Она поднялась, заметно пошатываясь, подошла к Пеплу. Наклонилась, обдав духами и вином. Объяснила:

– Пошли выводить честь невесты.

Пепел кивнул. Этот цыганский обычай он знал. Впрочем, обычай общемировой, но сохранившийся лишь у некоторых упертых в обычаях народов. Например, у ромал.

Простыню, как раньше делали, выносить на показ гостям, конечно, не станут. Простыню будут смотреть эксперты, потом они же удостоверят честность невесты. Эксперты – отец и мать жениха, какие-то старухи – вышли в стеклянные двери салона следом за молодыми. Они вернутся в зал и объявят результат. Если результат плохой, то и свадьба закончится плохо. Для невесты и ее родни.

Пепел сменил стол и партнеров. Первая сдача в новой «тридцатке» выпала ему. Колода – карты «Княжеские», артикул 7с80-02424448, автор С. Спиров, художник Б. Аджиев, дизайн Е. Шиляев. Сергей забрал две бубны, две трефы и вышел с дамы пиковой. На ответный ход с пики сбросил семерку треф. Вистующие оказались вынуждены играть с червы и наиграли седьмую взятку.

Радостные крики гостей и салют пробками от шампанского возвестили о возвращении экспертов с доброй вестью – невеста честна. Тут же по салону пошли крючконосые шамкающие старухи с подносами. На широких блестящих черным лаком и расписанных ало-оранжевыми яблоками плоскостях вырастали горы скомканных купюр, украшений, часов, мобильников, туго набитых кошельков; бросили даже пистолет. Переполненные подносы относили к эстраде и ставили на край сцены, здесь брали новые подносы и продолжали обход гостей.

Верка снова наклонилась к Пеплу. Она из каких-то неясных побуждений взвалила на себя комментаторскую ношу:

– Сейчас свой подарок сделает Джафар. Считается – главный подарок вечера.

Однако шло время, продолжалась игра, а Джафар с подарком все чего-то медлил. Зато вокруг Джафара у сцены поднялась суета. Закончилось все рыком в микрофон:

– Тихо!

Раздухарившихся музыкантов и танцоров окриком не остановишь. Их заставил замолчать выстрел в потолок.

Окутанные пороховым дымом гости недоуменно оглядывались, кто-то выхватывал оружие. Кружившиеся юбки опали и свернулись в поникшие бутоны. Некоторые игроки повскакивали со своих мест. У кого-то карты были брошены на стол, у кого-то полетели на пол.

– Братья! Замолчите! Сейчас будет говорить дадо Джафар! – объявил тот, кто стрелял.

Патриах «джелема» поднялся из кресла, где сидел уже с минуту, опустив руки и голову на трость. Тяжелой походкой древнего старца прошаркал к микрофону. Оглядел зал слезящимися глазами. Последние звуки затихли в салоне.

– Не думал, что доживу до такого. – Тихий голос Джафара пронесся по залу. – Никогда... С шестьдесят первого года! Воровство на «джелем-джелем»!

Тут повскакивали с мест и те, кто еще не успел сделать этого.

– Тихо!

– Объясни им, Борис, – вялым мановением руки Джафар вызвал вперед одного из парней в жилетках. Казалось, больше ничего старик сказать не в силах. Патриарх «джелема» все той же шаркающей походкой отошел от микрофона и без сил рухнул в кресло.

Борис еще раз вынужден был призвать к тишине, лишь потом поднял над головой деревянный ящичек, видом и размерами похожий на сигарный.

– Вот в этой коробке лежал подарок. Коробка хранилась в каюте дадо Джафара. Коробка пуста.

Борис откинул крышку ящика и показал залу пустое нутро, обитое бархатом.

Не скоро улеглось волнение, вызванное этой демонстрацией. Кто-то разбил бокал, какая-то женщина взвыла и запричитала, кто-то размахивал ножом, и никто не молчал. Членораздельные выкрики сводились к такому набору:

– Вор здесь! На пароходе! Никуда не мог деться! Перерыть! Что там было? Что искать? Да, правда, что искать?

– Скажи им, Борис, – разрешил осунувшийся и, казалось, за последние минуты пуще поседевший Джафар.

Борис сказал:

– Мобильный телефон из золота. Алмазные кнопки. Стоимостью в двадцать тысяч долларов.

– Обыскать всех! Перерыть пароход! – закричал невдалеке от Пепла старик, участник стычки на корме.

– Я хочу сказать! Я хочу сказать! – К сцене пробился молодой цыган, ловко вскочил на эстраду, поднял руки, призывая к тишине. Тишина тут же наступила.