Пепел империй

Прогремел выстрел. Бандеролька почувствовала, как немеет лицо. Огромная лохматая псина, похожая на помесь бурого медведя с крупным крокодилом, упала на бок, поджав лапы. Вывалился из пасти розовый язык, на губах запузырилась кровавая пена, и крупные слезы потекли из глаз собаки. Олег Игоревич застыл. Собака тяжело дышала, загребала лапами, силясь встать, и даже рычала еле слышно. Капитан закрыл лицо ладонями. Бандеролька кинулась к собаке. Ей плевать было на целящиеся стволы, и плевать было на тех, кто стоял сзади. Собака плакала. Этого не могло быть, но это было. Остро пахло мочой.

Оскаленная пасть, вываленный язык, испуганные глаза со зрачком во всю карию радужку. Бандеролька упала на колени рядом с собакой, коснулась вытянутой морды, запустила руки в жесткую шерсть. Пахло собачьей мочой, пахло псиной, пахло страхом, смертью, капала с шерсти на груди кровь – красная, как у человека.

– Миленькая, маленькая, – приговаривала Бандеролька, – миленькая, мы же тебе поможем, не бойся, я рядом, папа рядом, все мы рядом, мы тебе поможем…

Собака лизнула ее руку.

Бандеролька едва сдержала крик.

Почему-то все смерти мира, весь пережитый ужас, все только что всплывшие в памяти потери сконцентрировались для нее в этой бессловесной твари, в нормальном состоянии способной перекусить руку… а теперь – лижущей пальцы.

В глазах псины плескался смертный ужас и надежда: ты же не бросишь меня, ты спасешь меня, ты не оставишь меня? Последние шаги за грань – самые страшные.

Бандеролька дождалась, когда собака вздрогнула последний раз. Поражаясь собственной силе, подняла ее на руки – лохматая весила никак не меньше девушки. Она была еще теплая. Бандеролька выпрямилась и, с собакой на руках, пошла вперед – навстречу дулам автоматов и Человеку в Серебряной Маске.

Они не стреляли.

Бандеролька опустилась на корточки и осторожно положила труп собаки на землю.

– Ее-то за что? – голос звучал поразительно буднично, как будто речь шла о банке консервов.

– Мне так захотелось.

– Твои хозяева мертвы, – сообщила Бандеролька Человеку в Серебряной Маске. – Ваша база уничтожена. Тебя никто не защищает. Ты – один.

Это было не так, с ним было еще семеро автоматчиков, но Бандеролька не обращала на них внимания.

– А ты, листоноша?

– Со мною друзья.

– У меня нет и не было хозяев. Я – сам по себе. Я – повелитель Крыма.

Бандеролька посмотрела на мертвую собаку у своих ног. Карма уже ничего не боялась, и листоноша тоже ничего не боялась. Разве не на эту встречу звала ее призрачная губная гармошка? Разве не для этого жила Бандеролька? Все было предрешено.

– Замрите, – велела она друзьям, не оборачиваясь.

– Замрите, – повторил Маска, обращаясь к автоматчикам. – Не вмешивайтесь. Это – личное.

– Как твое имя? – спросила Бандеролька.

– Меня называют Человеком в Серебряной Маске.

По тому, как он двигался, по мельчайшему шевелению пальцев Бандеролька кое-что поняла.

– Человеком? – рассмеялась она. – Разве ты – человек? Сними маску.

Он вздрогнул, пальцы метнулись к лицу.

– Чего ты боишься? – настаивала Бандеролька. – Неужели того, что я узнаю тебя? Или ты боишься, что утратил собственное обличье?

Пальцы поддели маску.

Под ней не было лица. Вообще. У Человека в Серебряной Маске не было ни век, ни губ, и лицо его представляло собой один сплошной рубец.

Бандеролька закричала бы еще час назад, а сутки назад – билась бы в истерике. Сейчас она приблизилась к врагу танцующей, легкой походкой и приложила ладонь к его щеке.

И все-таки, Бандеролька узнала его, конечно же, узнала. Но не могла вспомнить имени. Она вглядывалась в глаза своего врага, склонив голову.

– Как твое имя? – повторила листоноша.

– Трофим, – сказал он с удивлением. – Я вспомнил. Меня зовут Трофим. Трофим Радимирович.

– Главный специалист по физиологическим и мутационным изменениям тел новобранцев, – продолжила Бандеролька. – Коллега Антона Юрьевича. Листоноша. Как ты попал сюда, листоноша?!

Он дернулся, но щеку из-под ладони не убрал. Между ними лежала мертвая собака, и Бандеролька вспомнила загадочную смерть Антона Юрьевича – тело так и не нашли, вспомнила Филателиста и Цитадель, и то, что делали с ней, совсем девочкой.

– Я… хотел власти. Не над сопляками. Я хотел править Крымом. Филателист – благородный безумец, он мешал мне. Я… я сделал все, что мог.

Что-то изменилось – перед ней был не искалеченный листоноша, а опасный враг. Бандеролька отпрыгнула, сгорбилась, подняла руки. У нее не было оружия, и никто не мог помочь в этом бою, и никто не должен был помогать.

Трофим надел маску. Напружинился. Бандеролька сделала шаг назад и в сторону, разрывая дистанцию. Враг не пошел на сближение, принялся танцевать, легкий, как привидение – ноги его, казалось, едва касались земли, а руки парили у лица, готовые отразить любой удар.