Пепел империй

Бандерольку замутило. Она видела многое, но не такое хладнокровное убийство.

Охранники даже не успели закричать. Удар ножом в пах убивает мгновенно – не потеря крови, но болевой шок.

Так погиб первый.

Второго Марика полоснула по горлу – обратным хватом, наискось, успев уклониться от брызнувшей крови.

Третий принялся отползать, подняв ладони:

– Не… Н-нее…

Судя по голосу, он был совсем молоденький. Марика остановилась. Примерилась. И в один прыжок оказалась на поверженном противнике, прижимая нож к горлу:

– Проведешь, сученыш.

Она даже не запыхалась – вся схватка заняла около минуты. «Сученыш» осторожно кивнул:

– Проведу. Не убивай. Не убивай!

– Ну-ка тихо. Где тревожная кнопка?

– Внутри. В туннеле.

– Какая там охрана?

– Никого!

– Убью.

– Никого, клянусь, не убивай! Я тебя узнал! Ты – валькирия, ты приходишь за нерадивыми воинами![5] Я не хочу умирать!

– Там моя подруга, я пришла за ней.

– Чернявая? Мелкая? И с ней еще старик и очкарик? Я знаю, в каких они камерах, но, богиня, тебе одной не пройти, там охрана, богиня, даже ты…

– Заткнись и молчи, пока не прикажу говорить. А не то – заберу в ледяные пустыни навечно. Живьем. Осознал? Ты будешь жив в глыбе льда, жив и неподвижен, даже моргнуть не сможешь. Сотни лет. Тысячи. А вокруг будут пировать и любить женщин. Или нет… вокруг будет только ледяная пустыня. Ты свихнешься. Ты будешь молить о смерти – но никто тебя не услышит. Хочешь? Хочешь обмануть меня?!

– Нет, о богиня, о валькирия!

– Ну и добре. Заткнись и не шевелись. Камеры наблюдения?

– Нет, фон мешает…

– Хорошо. Пока – живи.

Марика неожиданно поцеловала мальчишку в противогаз и улыбнулась:

– Будешь хорошо себя вести – пойдешь со мной на пир воинов. Как тебя зовут?

– Заноза…

– Хорошее имя.

Марика свистнула, привлекая внимание Верховцева, Игоря и Влада.

Они выбежали из укрытия и потрусили к входу. Верховцев, даром, что пожилой, бежал впереди всех, а Влад замыкал, тревожно озираясь. Пленник принялся икать от испуга.

– А теперь, мой милый, – наклонилась к нему Марика, раскрасневшаяся и прекрасная, – скажи, есть ли у вас система самоуничтожения?

* * *

Командор даже предположить не мог, что бункер Последнего Легиона будут штурмовать столь незначительными силами. Он вообще не мог предположить, что их станут штурмовать – врагов Командор предпочитал уничтожать, пока те были далеко. Конечно, база охранялась, но от нахрапистых местных банд, которым хватало охраны на блокпосту. К тому же, минчане были заняты разборками между станциями, инициированными, конечно, Последним Легионом.

Командор был доволен собой. Он нисколько не сомневался, что профессор согласится на него работать. А что до листонош… ну, патронов не жалко. Пусть подыхают. Крым отныне был безопасен. Правда, Человек в Серебряной Маске настолько увлекся ролью вершителя судеб, что вышел из-под контроля, но это и к лучшему: больше хаоса, больше разрухи, больше насилия. Занятые выживанием, жители Крыма даже думать не будут о материке.

Власть. Глупая девка-листоноша просто не понимала, что это такое – настоящая, абсолютная власть, что такое – быть не пастухом неразумных, а начальником мясобойни…

В общем, Командор пребывал в облаке сладких грез.

Камер внешнего наблюдения у базы попросту не было и не могло быть – фон мешал передаче сигнала. А патрулям своим Командор полностью доверял. Точнее, как, доверял – так хозяин аквариумных рыбок доверяет гуппи и меченосцам. Не взбунтуются же, правда.

Он был самым сильным, он был избранным, и никто не мог помешать ему править миром.

Именно так Командор размышлял, лежа в гидромассажной ванное – допросы всегда его утомляли. Две здоровые женщины, годные для воспроизводства генетически безупречного потомства, массировали ему плечи. Одна была бывшая гимнастка с белокурыми волосами и кукольным, капризным личиком. Вторая – поплотнее и постарше, закаленная опытом боевая подруга. Ранние морщины легли впадинами от уголков губ к подбородку… Командор не любил ни одну из них – как можно любить существо, на порядок ниже тебя стоящее на эволюционной лестнице?

Собственно, женщины интересовали его скорее как атрибут, а мужчины не интересовали вовсе. Вопреки мнению Бандерольки, Командор не получал удовольствия от пыток. Удовольствие – схватка с равным тебе по уровню. У невысокого, белобрысо-лысыватого Командора равных не было. И не будет никогда.

– Какие у тебя кубики пресса, – прошептала блондинка, – мой Командор прекрасен! Не зря подростки подражают тебе! Твоим скачкам на слепом псевдомедведе, твоей страсти к подводному лову…

– Заткнись-ка, – велел Командор.

– Твои дочери… – начала та, что старше, но Командор оборвал и ее.

– Молчите обе. Дочери подождут. Я устал.

Как бы он хотел стать диктатором прошлого! Как он жаждал править миллионами, и чтобы в рот заглядывали, и чтобы повиновались, и ловили каждое слово, смерды! Чтобы верили в свою великую цель и в свое великое предназначение! А неугодных он бы позорил и сажал в застенки. Все должны служить ему – потому что не родилось еще лучше человека.

Но кто служит сейчас? Сколько их осталось?