Пепел к пеплу

А потом я подумала о месте, где была, и его проблемах. Было тщетно думать о чем-то еще.

Я выдохнула и с удивлением увидела, что дыхание вылетело облаком. Стало холоднее за последнюю минуту, нос, подбородок и ладони, оставшись не под одеялом, почти онемели. Я ненавидела холодные места.

Они означали одно.

Шум у двери привлек мое внимание, сердце колотилось. Я осторожно посмотрела туда. Ручка медленно, едва заметно поворачивалась, и было сложно это заметить.

Я задержала дыхание, парализованная страхом, вариантов действий не было. Я смотрела, как ручка поворачивается так, словно уже не держалась.

Дверь дрогнула на петлях, будто ее толкнули с другой стороны.

Замок выдержал.

Я вскрикнула, притянула колени к груди, словно это помогло бы.

Вдруг дверь перестала греметь. Стало тихо. Я знала, что пора включить камеру и снимать, но не хотела отводить взгляд от двери.

Раздался стук в нее. Три тихих удара, но они там были.

— К-кто там? — тихо спросила я. — Декс? Ребекка?

Я медленно встала с дивана, отбросив одеяло. Пол был ледяным под моими ногами, я кралась к двери.

Я осторожно прижала к ней ухо, надеясь что-то уловить с другой стороны.

И я смогла.

Шепот.

Сначала был пылкий шепот одного голоса, мужского или женского. Он говорил бред, я не узнавала слова, но они впивались в меня. И значение с ними.

Это был шепот психоза, безнадежности и отчаяния.

Их стало много. Один голос стал множеством, они хрипло молили, непонятные слова проникали под мою кожу, притягивали к безумию, пока я не стала слышать только сотни голосов.

Я отпрянула от двери, и шепот прекратился, оставив меня в тишине. Я сосчитала до десяти, набралась смелости сделать это снова. Я прижала ладонь к ручке, а ухо — к двери.

Шепота не было.

Но один металлический голос говорил будто в трещащую рацию.

— Она за тобой, — прошептала он.

Мои легкие сжались, сердце будто остановилось. Страх был таким сильным, что мог поглотить меня и стереть.

Она была за мной. Мне не нужно было догадываться, кто.

Я выпрямилась и развернулась.

Шона пристально смотрела на меня, напряженная, голова была опущена, и на белом лице были тени. Кровь стекала по ее подбородку, в ладони она сжимала окровавленную тряпку.

Она молчала. Просто смотрела на меня.

И она медленно улыбнулась ртом, полным крови.

Я не хотела слушать ее слова.

Я попыталась открыть дверь и повернуть ручку, но опустила взгляд и увидела восемь черных пальцев под дверью, движущихся ко мне.

Я закричала и отшатнулась к дивану.

— Декс! — завопила я. — Ребекка! Не помощь!

— Я могу кричать громче тебя, — сказала певуче Шона. Она сделала два шага ко мне и замерла, посмотрела на дверь, на тонкие пальцы плохого, что пыталось пролезть. Оно вот-вот поймет, что дверь уже не заперта, и оно вскоре проберется в комнату ко мне.

— Декс! — закричала я.

— Декс! — завизжала она и рассмеялась. — Хорошо, — сказала она. — Кричи. Я кричала и кричала, запертая в том холодном ящике. Я не была мертва, но они мне не верили.

Я смотрела на нее, не желая спрашивать, но выбора не было.

— В каком ящике?

— Морге, — она улыбалась и накручивала прядь на окровавленный палец. — Я не была мертва, и они это знали. Медсестры знали. Но им нужно было место. А папы там уже не было. Он не мог отказать.

— Медсестры… — было сложно говорить. Я смотрела на пальцы под дверью, они царапали пол. — Медсестры убили тебя?

Ее глаза стали угольными, радужка пропала.

— Я все равно умирала, мы все это знали. Отец не смог меня спасти. Он не смог спасти и себя, — она сделала два шага вперед, почти паря над полом. — Я была не одна. Некоторых из нас сжигали. Некоторых бросали замерзать. Моего друга Элиота задушили подушкой. Нас выбрасывали, чтобы освободить место.

— Что ты от меня хочешь?

Она с любопытством на меня смотрела.

— Ты меня видишь.

— А Джоди?

Она зарычала.

— У нее нет того, что мне нужно.

Я вдохнула льдом.

— Что тебе нужно?

Она улыбнулась.

— Способ снова быть живой. Он обещал, что я получу это, если дам ему поесть.

Не нужно было смотреть на дверь, чтобы знать, о ком она говорит.

— Он не может есть без тебя? — я боялась ответа, но все равно спросила. — Не может есть?

С шорохом плохое убрало пальцы. Шона потрясенно смотрела на меня.

— Что ты сделала? — прошипела она.

Я покачала головой в ужасе и смятении.

Шона подбежала к двери и открыла ее, выглянула. Она зарычала на меня с кровью и убежала в коридор. Ее уже слабые шаги пропали.

Отлично. У меня был лишь один вопрос. Я не понимала, кто питомец, а кто хозяин.

От ответа я поежилась.

Если это был демон, как верили некоторые, и он питался ненавистью и страхом, то тут он мог находить это вечно, особенно, если Шона говорила правду. Убивали ли медсестры пациентов, чтобы освободить место для других во время эпидемии? Это было бы не первым случаем, но представить, как больных детей бросают на сожжение, душат подушкой, как, возможно, Элиота, было жутко.

Я оглядела учительскую, боясь, что тут есть еще дети, как Шона, с демонами и местью, но все выглядело нормально.