Пепел Клааса

Вильгельм и Мартин мигом воздвигли деревянную баррикаду, одновременно отбиваясь от разбойников и от опешивших посетителей заведения. Лишь они втроём оборонялись стройно, остальные рубили направо и налево без разбору своих и чужих.

Шварц схватил Теофраста, и бросился в окно. Вскоре четвёрка оказалась на улице. Теперь преимущество было на стороне Шварца и его спутников. Многие из разбойников прекрасно владели мечом, но когда Конрада охватило его ледяное неистовство, на головорезов посыпались удары такой силы и точности, что мнилось, будто меч летает в воздухе сам по себе.

Корчма полыхнула, озарив поле боя. Рыцарь орудовал в толпе разбойников как волк среди ягнят. Вильгельм уже вёл коней, как вдруг Теофраст метнулся к горящей избе.

— Теофраст! — крикнул врач что было сил. — Теофраст, вернись!

Мальчик скрылся в огне.

Мартин, находившийся ближе всех к корчме, бросился за ребёнком, Вильгельм спешился, чтобы последовать за ним, но путь ему преградили двое.

— Теофраст, вернись! — кричал он, отбиваясь от разбойников. Те играли с ним, как кошка с мышкой, то позволяя приблизиться к пылающей корчме, то отбрасывая назад. Наконец, решив, что мальчик уже сгорел, безухий ландскнехт с заячьей губой занес алебарду над обречённым, но тут из-под его камзола показалось окровавленное стальное жало. Заячегубый рухнул на землю без единого звука. Шварц схватился со вторым разбойником, тесня его всё дальше к корчме.

— Иногда расплата настигает негодяя, — заметил Конрад, и молниеносным движением отсёк противнику стопу. Как подкошенный, упал он в огонь. Пламя быстро охватило одежду.

Крестоносец обернулся. Мартин нёс на руках мальчика. Плащ его дымился, один край горел. Вильгельм подбежал, чтобы принять Теофраста. Тот кашлял, не переставая, в руках сжимал сумку и кожаную книгу. Вскочили на коней: впереди Шварц, за ним Гогенгейм с сыном, замыкал кавалькаду Мартин.

— Что же столь драгоценного в той книге и мешке, что Вы, благородный Теофраст, ринулись за ними в огонь? — поинтересовался Шварц, когда они отъехали на почтительное расстояние. — Уж не философский ли камень Вашего отца?

— Сейчас содержимое сумки важнее философского камня. Там снадобья, без которых мы не вылечим ни баронского сына, ни его невесту. А что до книги, то если и есть на свете какой фолиант, где были бы собраны самые ценные сведения о философском камне, то он в моих руках.

— О, да Вы, как я погляжу, знаете цену вещам. И кто же автор сего многообещающего труда?

— Мой отец.

— Стоило ли спрашивать.

Некоторое время путники ехали в молчании. Небо расчистилось, из-за деревьев выглянула луна. Лес переливался шорохами, ворожил причудливыми трелями.

— В город мы уже не попадём, а искать постоялый двор придётся долго. Не расположиться ли нам под открытым небом?

Ответом было молчание. Приключение с разбойниками явно не располагало учёных мужей к ночлегу в лесной глуши.

— Мы могли бы охранять нашу стоянку по очереди, — настаивал крестоносец. — Это всё же лучше, чем бодрствовать до рассвета. Да и коней мы изрядно загнали.

— Как, однако, быстро вспыхнула корчма, — заметил Мартин, видимо желая сменить тему. — Точно смолой пропитали. Хотя пол дня дождь лил.

— Сие, должно быть, проделки дьявола, не так ли господин бакалавр? — съязвил ливонец. — Так как насчёт привала?

— В нём нет необходимости, господин Шварц, поскольку Вы с господином Гогенгеймом почти у цели.

— То есть? — удивился Вильгельм.

— Замок барона за тем холмом. Думаю, господин Гогенгейм позаботится о том, чтобы Вам устроили достойный ночлег.

— А Вы, дорогой бакалавр? — недоумевал врач. — Разве Вы не воспользуетесь гостеприимством барона? В конце концов, Вы виновник спасения Теофраста и снадобий, без которых нам и вправду было бы трудно взяться за лечение. Что до книги, то Теофраст знает её почти наизусть, и сгори она нынешней ночью, мы восстановили бы её по памяти. Как бы там ни было, у барона есть все основания быть Вам признательным.

Мартин колебался. Здравый смысл подсказывал, что предложение Гогенгейма следовало принять, но было трудно преодолеть ужас перед нечистым. Что, если это ловушка? Что если дьявол помог Мартину избегнуть смерти телесной, чтобы теперь сгубить его душу? Если бы он сгорел заживо, спасая ребёнка, возможно, ему зачлось бы это на Страшном Суде, а теперь бес просто посмеётся над ним.

«Нет, — подумал он, — даже, если бы я сгорел, спасая чью-то жизнь, я не спас бы свою душу, ведь я действовал в порыве, не чувствуя страха. Вот если бы я вообразил муку, которую несёт смерть в пламени, то, может, и побоялся бы лезть в огонь за мальчуганом. О, горе мне!»