Пепел кровавой войны

Пурна повалилась на пятую точку, когда наконец вытащила его, пятно со зловонием точно такого же жира, как тот, которым ее намазал Хортрэп. Она прижимала пса к груди, радуясь, что клубок шерсти и костей извивается в ее руках, щелкает зубами и рычит, норовя укусить, и прекратила безумное пение лишь для того, чтобы поцеловать его в маленькую морду. Вопли Хортрэпа набирали громкость, отвлекая от теплого языка, вылизывающего ее щеки, а затем раздался сильный хлопок, словно с крыши церкви свалился сугроб, подтаявший за теплый солнечный день. Свет исчез из мира, а вместе с ним и тепло, и существо, скорчившееся на руках у Пурны, сделалось таким же холодным, как Изначальная Тьма; язык превратился в кусок мертвой мокрой кожи, и Пурна отбросила ношу, поскольку это была теперь какая-то неведомая хрень, а не тот трехногий пес, которого она подобрала в переулке.

— Пурна... — прорычал голос в сводящей с ума темноте; ее собственное имя зазвенело в ушах. — Пурна, драть твою мать, чего я просил не делать ни в коем случае?

Где-то вдалеке сверкнула молния, за ней еще одна. Затем Хортрэп в третий раз чиркнул спичкой, она разгорелась в его дрожащей руке и зажгла факел, осветивший церковь. Пурна даже не сразу поняла, что это Хватальщик держит факел. Обычно он всегда создавал много шума, хвастаясь тем, что может разжечь трубку или костер одним щелчком пальцев.

Глаза Хватальщика пылали гневом почти так же ярко, как факел. Ведьмак возвышался над остатками пентаграммы, птичий череп разлетелся на тысячу осколков. То, что Пурна поначалу приняла за огарок свечи, оказалось расплавленной в каплю бронзовой пирамидкой. Хортрэп пнул ее. Щурясь в темноте, Пурна разглядела слева от себя Гын Джу, все еще стоявшего на коленях и державшего что-то в руке. Лучшая пятилась к стене, глядя с тревогой, которая в других обстоятельствах показалась бы смешной, на маленького черного барсука, что сидел у ее ног. Пурна набралась духу, чтобы посмотреть на своего демона, убеждая себя, что все не может быть настолько плохо, как она подумала... Но ее ожидало нечто куда более странное. Когда она отшатнулась вместе с демоном, ее правый сапог опустился на землю рядом с границей пентаграммы, а вот левый пропахал песчаный валик насквозь, и Пурна запоздало отдернула ногу от разрушенного барьера.

— Что?.. Ох!

Пурна собиралась спросить, что такого страшного могло произойти из-за ее неуклюжести, но, проследив за взглядом Хортрэпа, увидела в свете факела дымящийся кусок плоти над дверным проемом церкви.

Нет, он сам и был дверным проемом. Шевелящаяся масса покрылась пузырями, каждый из которых лопался, превращаясь в длинные белые лепестки причудливого цветка, пока вся дверь не стала похожа на шипящую, капающую жиром клумбу.

— Э-э-э... это я?..

— Да, это сделала ты, и я не знаю, что это за хрень. — Хортрэп совсем не весело рассмеялся. — Но я не дал ей убежать, так что ты теперь должна мне еще одну услугу, Пурна. Ты и весь этот драный мир. Как будто твоя задница может для чего-нибудь пригодиться.

— Пусть он отойдет, — сказала Лучшая спокойным, но непривычно напряженным голосом. — Как его прогнать?

— А не хочешь ли сначала дать ему имя? — спросил Хортрэп, вытирая грязный, блестящий от пота лоб все еще слегка дымящейся рукой. — Это не обязательно, но обычно...

— Нет! — воскликнула Лучшая, а барсук у нее под ногами фыркнул и с несчастным видом посмотрел на отказавшуюся от него хозяйку. — Какие колдовские враки я должна наговорить, чтобы отпустить его и расплатиться по всем долгам?

— Бедный зверек, вероятно, догадывается, что ты бы кормила его лучше, чем я. — Напряженный ритуал окончился, к Хортрэпу вернулось хорошее настроение, и он мог снова сосредоточиться на том, чтобы пугать всех и каждого. — Ты должна всего лишь сказать, что освобождаешь его, при условии, что он будет служить мне так же, как должен был служить тебе. И пожалуйста, называй себя полным именем.

— Я освобождаю тебя, при условии, что ты будешь служить Хортрэпу Хватальщику так же, как должен был служить мне, Лучшей из клана Рогатых Волков, — повторила охотница.

Она и так была встревожена, а тут и вовсе душа ушла в пятки, когда барсук зашипел на нее и оскалил зубы... но затем повернулся и вперевалочку затрусил к Хортрэпу. Казалось, он раздосадован тем, что его передали колдуну, ничуть не меньше, чем Пурна.

— Да, ты все сделала превосходно.

Хортрэп воткнул факел в щель между досками кафедры и подобрал барсука. Зверь выглядел в его руках мелким, как хомяк. Колдун достал мешок и затолкнул туда послушного демона. Тот на прощание грозно зарычал на Лучшую и скрылся в мешке.

— Давай, Гын Джу, твоя очередь.

— Мне очень жаль, — шепнул непорочный крысе и, повторив то же самое условие, что и Лучшая, опустил демона в открытый мешок Хортрэпа.

— Да, нам всем очень жаль, — сказал Хватальщик и обернулся к Пурне. — И ты тоже, Скользкие Пальцы, и ты тоже... Если эйвиндцы прежде не знали, где мы прячемся, то теперь уже наверняка знают, и как бы ни было забавно напомнить им о прошлой встрече с Кобальтовым отрядом, но мы не можем терять время.