Пепел кровавой войны

Вот так, даже без обычного «пускай небес надежный свод всегда покой ваш бережет» в заключение. София пожалела, что недостаточно внимательно слушала кардинала, прошаркавшего к скамейке и занявшего место рядом с уродливой матерью настоятельницей, выступавшей прежде него от имени «исправленных анафем», как назвала она своих дикорожденных братьев и сестер. Использование этого термина едва не спровоцировало драку. Циклопического вида женщина, представительница немногочисленной и до сих пор нелегально проживавшей в Диадеме группы неизмененных дикорожденных, вскочила на свои копыта и потребовала извинений. Теперь они сидели по разные стороны алтаря и старались не смотреть друг на друга. Сколько еще так называемых цепистских ведьм, брошенных своей папессой, сохранят верность Цепи, пусть даже в ее усовершенствованном виде, к которому призывает кардинал, и сколько отвергнут церковное воспитание, объединившись с теми, кто стремится уничтожить Вороненую Цепь под любой из ее личин? София надеялась, что со временем все одурманенные церковью дикорожденные придут в себя и отбросят эту Цепь, сковавшую их души, вместе со священными текстами, сочиненными и истолкованными теми, кто видел в анафемах существа низшего сорта.

— Благодарю вас, кардинал Обедир, — сказала Элувейти, пожилая матрона, которую остальные представители единогласно избрали председателем этого собрания.

Это был единственный пункт, в котором они пришли к согласию.

Она оперлась ладонями на верхние крылья кафедры. София подумала было, что ее обманули колеблющееся пламя светильников и тусклые солнечные лучи, с трудом пробивавшиеся сквозь матовые окна верхнего яруса, но, прищурившись, поняла, что у женщины нет ни единого пальца на обеих руках.

— Мы слышали сегодня много выступлений и сердитых споров. Так и должно быть; если в начале нового грандиозного дела не было никаких разногласий, значит кому-то попросту заткнули рот. Мы хотим изменить Диадему и тем самым изменить весь наш мир. Это не должно быть легко. Мы хотим угодить многим, а не единицам, хотим услышать даже слабый шепот угнетенных и сказать от имени тех, у кого вовсе нет голоса. Это не должно быть легко.

Какой бы немощной ни выглядела эта старуха, ее голос был сильным и жарким, даже властным. Она была прирожденным лидером и воодушевляла не только словами, но и тоном. София задумалась о том, не так ли бывало с ней самой в прежние времена, когда она обращалась к народу на деревенской площади, взобравшись на воз с сеном. Должно быть, крестьяне что-то чувствовали в голосе Софии, если так дружно вставали под ее знамена.

— Сколько среди нас тех, кто мечтал освободиться от королевской власти и от Цепи? Сколько тех, кто молился об этом запрещенным богам или незабытым предкам — любому, кто мог прислушаться к нашим мольбам? Сколько тех, кто был уверен, что знает, какой должна стать Диадема, когда придет избавление?

При этих словах над морем горожан, заполнивших церковные скамьи, пронеслись смущенные смешки.

— А сколько среди нас тех, что никогда не заглядывал так далеко вперед, кто думал, что достаточно просто обрести свободу? Должна сказать вам, друзья мои, что я тоже мечтала об этом дне, молилась о его наступлении, и хотя не знаю точно, что нужно сделать для процветания нашего города, но твердо уверена в одном: нам не будет легко. Мы сбросили ярмо с наших шей, но как вспахать поле? Мы сорвали с петель двери темниц, и тюремщики разбежались, но куда нам теперь идти, как выжить, если у нас нет ничего, кроме нас самих? Я не знаю, что делать, и это не может быть легко… но так лучше. Да, так лучше всего!

Зал одобрительно заревел, ноги в тяжелых сапогах, мягких туфлях и просто в обмотках застучали по полу. София невольно подалась вперед, чтобы лучше слышать.

— Мы собрались сегодня не только для того, чтобы сказать, что думаем сами, но и выслушать других, — продолжала председатель, в своем домотканом коричневом балахоне похожая на нищенствующего монаха десяти истинных богов Трве. — Отсюда мы унесем больше вопросов, чем ответов, касающихся нашего будущего, и повторяю еще раз: так и должно быть. Остерегайтесь тех, кто предлагает легкие решения для трудных дел! Мы говорили о правах, привилегиях и собственности и о том, нужны ли вообще права, привилегии и собственность. Мы услышали, почему нам необходимы тысячи новых законов и милиция, следящая за их выполнением, и услышали, почему необходим всего один закон — закон взаимного уважения для всех жителей нашего города.