Пепел кровавой войны

— Ну хорошо, хорошо. Это высшие жрецы Джекс-Тота. Теперь довольна?

— До этого еще далеко. — София строго прищурилась, но отогнала Мордолиза от лукавого старого ведьмака. — Почему ты назвал их демонами? Что это за ритуал, которым они настолько увлечены, что даже не опасаются возвращения в Изначальную Тьму? Много ли ты вообще знаешь обо всем этом дерьме?

— Сначала отвечу на последний вопрос. — Хортрэп облизнул губы и нахмурился, словно сомелье, вынужденный оценить дрянное пойло. — Я, как обычно, знаю все. Что касается ритуала: они хотят проделать то же самое, что уже пытались пятьсот лет назад, — пробудить Падшую Матерь. Боюсь, скоро выяснят, что она не совсем такая, как им представляется, но она действительно мать, если ты понимаешь, о чем я…

— Демоны, Хортрэп. Ты назвал их демонами, — настаивала София. Прохудившийся сапог наполнялся теплой сукровицей, что вытекала из тающей плоти, образующей все вокруг. — Но при этом ты назвал их жрецами. Так кто же они все-таки?

— Это очень старый вопрос, не так ли? — сказал Хортрэп, поморщившись от сияния Врат. — Мы можем связать демона плотью какого-нибудь животного, падальщика, но кто самый главный шакал в мире? Можно ли поселить демона в теле смертного? Мы могли только подозревать, а они убедились… Убедились, что тот, у кого хватит сил, чтобы справиться со своим демоном, получит безграничные возможности. Невообразимую силу, истинное бессмертие. Поскольку тот, кто связал демона в твоем теле, не может освободить его… В конце концов, у каждого демона есть свой хозяин.

— Они… призвали демонов в самих себя?

София оглянулась на древних существ, собравшихся вокруг сияющих Врат. Неудивительно, что никого не напугало ее появление, — пусть они и самонадеянные безумцы, но все же на их стороне в десять раз больше демонов.

— Не совсем, — ответил Хортрэп. — Как выяснилось, связать демона в себе самом — не очень удачная идея, так что жрецы их вызывали друг для друга. Первый принес в жертву второго, второй отдал на расправу третьего, и это продолжалось, пока не образовался круг демонов… или цепь, если тебе так больше нравится. Каждый жрец связан со следующим и так далее, возвращаясь к первому из равных.

Поэтому Ассамблея вексов придерживается принципа равенства, как поступили бы идеалисты вроде тебя. Ни один жрец не может освободить демона, которого он связал, или еще как-нибудь выступить против собратьев, иначе те в ответ освободят его демона. Разумеется, они никогда не признаются в этом, но подозреваю, что их неприязнь к твоему покорному слуге вызвана не столько моими действиями, сколько тем, что я всегда работал только на себя. Они завидуют, что я не связан их ублюдочным кругом и могу…

— Подожди!

От внезапного озарения у Софии закружилась голова, словно она стояла на вершине высокой горы или сдерживала дыхание на дне глубокой бухты. Ну конечно, конечно, конечно!

— Значит, ты один из них!

— Близко, близко… — Хортрэп хитро глянул на нее. — Я был первым. Подопытным. Мой хозяин состоял в Ассамблее вексов, а я всего лишь прислуживал высшим жрецам… Он пытался принести меня в жертву, София, чтобы проверить, можно ли связать демона в теле смертного. И представь себе, это ему вполне удалось. Но когда он сам опустился в Изначальную Тьму за собственным демоном, то не справился… со своим подопечным. Он заживо поедал сам себя, вот и позвал меня на помощь.

София отступила на шаг от чудовища, а Хортрэп продолжал:

— Первым демоном, которого я съел, был тот, что поселился в моем хозяине, и при этом я случайно обнаружил идеальный выход из положения. Ты уже слышала, что демон, которого не успели освободить, обречен приходить на могилу того, кто его связал? К счастью, я сам и оказался его могильным камнем!

София чувствовала себя хуже некуда, глупо было бы это отрицать. Ей приходилось создавать такие преисподние, что и дюжина колдунов не смогла бы повторить, и видеть такие оргии, что заставили бы покраснеть самую извращенную шлюху, но сейчас услышанное ее потрясло. Конечно, она всегда чувствовала в Хортрэпе нечто глубоко дурное, но чтобы настолько? Это уже слишком. С очень-очень большим лишком. Мордолиз заскулил и ткнулся мокрым фыркающим носом в ее ладонь, пытаясь вернуть в реальность, но, какой бы злополучной эта реальность ни была, не пес, а Хортрэп обычной своей болтовней вырвал Софию из оцепенения.

— В чем дело, подруга? Выглядишь так, будто тебя ущипнул за задницу призрак, — произнесла жалкая тень огромного мужчины, которого София знала почти тридцать лет… Тридцать лет, за которые состарились все ее друзья, но только не он. — После всего, что я проделывал у тебя на глазах, после всего, что ты сама просила меня сделать, неужели этой мелочи хватило, чтобы вывернуть твой желудок наизнанку?

— Ты демон, — сказала она, едва слыша свой голос в участившемся стуке исполинского сердца, расположенного где-то под ногами. — Все это время я считала тебя человеком, притворявшимся демоном, а на самом деле ты был демоном, притворявшимся человеком.