Пепел кровавой войны

— Ты не найдешь меня там, — сказала Лучшая, забрасывая мешок на плечо. — Я иду в Кремнеземье только для того, чтобы предупредить мой клан, что Вороненая Цепь обманывает его, и чтобы драться в Круге чести с любым, кто попытается помешать моему уходу.

— Понятно, — проговорила Неми, несомненно впечатленная прямотой Лучшей ничуть не меньше, чем будут впечатлены отец Туриса, ядопрорицательница и весь совет старейшин. — Куда же ты отправишься потом?

— Куда ж еще? — Лучшая оглянулась в ту сторону, откуда они приехали. — Как и мой отец, я останусь рядом с сыном до конца жизни.

Глава 39

София прогуливалась со своим псом по причалу, наблюдая за тем, как матросы усердно восстанавливают повреждения, и слушая трехгрошовую оперу из громких криков, стука молотков и скрежета пил. Почти все корабли в Отеанском заливе пострадали от левиафанов тотанского флота, но София направлялась к одному из немногих уцелевших.

Ну хорошо, он не совсем уцелел — на нем уже заканчивали замену бушприта. Вероятно, поломка случилась, когда отважный капитан вывел корабль из порта под завесой тумана и воткнулся в бок величайшего из морских монстров, вынырнувшего из воды, чтобы многочисленными гибкими руками и цепкими когтями сдергивать матросов с азгаротийских кораблей. Теперь капитан сидела верхом на новом бушприте, возилась со штагами и с очевидной тревогой смотрела на окликнувшую ее Софию.

— Вот это мне по нраву! — похвалила София, а Мордолиз уже пристроил ленивое пузо на нагретых солнцем досках пристани. — Хороший капитан обязательно сам проверит, все ли уложено и принайтовлено.

— Ба, да это же трубочный мастер Мур Клелл! — отозвалась Бань, перебираясь на нос корабля. — У меня есть одна вещичка, специально для тебя берегла.

— Для меня или от меня, Злая Бань? И о чем мы сейчас говорим — о трубке или заряженном арбалете, который ты прячешь за фальшбортом?

— Боги, до чего же подозрительны трубочные мастера, — хмыкнула Бань и достала из кисета трубку, с которой София давно уже распрощалась. — Прикинь, эта красота добралась вместе со мной до самого Джекс-Тота. Там я потеряла ее при крушении, но твой хахаль Марото выплыл ко мне из моря Призраков, сжимая ее в зубах. Как тебе нравится такая удача?

— В каждой моей трубке сидит демон. — София вынула из передника своего платья-дирндль[18] шедевр, что она вырезала в подземелье Диадемы, и раскурила его; она боялась спугнуть пиратку, заходя с подветренной стороны. — И Марото никогда не был моим хахалем. Спору нет, время от времени он совершал добрые поступки, но их слишком мало накопилось, чтобы перевесить злые.

— Что тут скажешь? — проговорила Бань. — Зло бывает разное…

— Знаешь, что я у него нашла? — У Софии снова сжалось горло, Мордолиз заколотил хвостом по доскам. — После того, как он не позвал меня к смертному одру и попрощаться я смогла только с трупом? Письмо ко мне, с признанием, что это он послал имперцев в мою деревню. Но без подробностей, как именно это сделал, а главное — зачем. Я думала, что знаю его, но должна тебе сказать: он не сомневался в том, о чем писал. Кстати, я не упоминала, что он предал всю нашу расу тем самым монстрам, которые только что попытались принести Звезду в жертву? Так что нет, он мне не хахаль.

— Ну хорошо, он был моим хахалем, и, что бы между вами ни произошло, мне не стыдно признаться в этом, — проговорила Бань, и если она солгала, значит из нее получился бы куда лучший артист, чем из Марото. — Правда, руки у него росли из… Прикинь, я отдала ему трубку, потому что он опознал твою работу и пустил слюни, но этот увалень ее сломал. Я нашла обломки в его кисете, когда была в комнате, где он умирал, и решила, что жалко такое сжигать на погребальном костре. К тому же знала, что это твоя трубка.

— Чем ты ее склеила? — спросила София не потому, что хотела узнать, а потому, что должна была спросить.

— Ну, сначала попробовала китовый воск, но он расплавился и перестал держать, тогда я взяла березового дегтя и смолы и…

— Оставь ее себе, — решила София, извлекая еще одну занозу из давно разбитого сердца. — Я вырезала ее для мужа, Лейба Калмаха. Его убили, и больше от него ничего не осталось в этом мире.

Похоже, Бань искренне смутилась:

— Я… никогда не думала…

— Да, пираты никогда не думают. — София вздохнула, услышав, как заскулил Мордолиз. — Большинство из нас не думает. Но мы можем попробовать. И я не стану отрубать тебе руки и ноги, Бань Лин, не стану выкалывать глаза. Вспомни об этом, когда Звезда в очередной раз покажется тебе мрачной, жестокой и безнадежной.

Бань с озадаченным видом почесала потный татуированный лоб чубуком, вырезанным из рога первого оленя, которого София подстрелила в горах, когда они с Лейбом поселились в Курске. «Отпусти его, старушка, отпусти их всех…»

— Я потеряла того, кому она принадлежала, но и ты его потеряла. Это подарок, причиняющий боль.