Пепел кровавой войны

Даже в более спокойной обстановке, увы, София не была сильна в медитации. И поскольку решение не думать ни о чем оказалось ошибочным, она попыталась вызвать в памяти песни, что напевал себе под нос Марото, пока не нашел успокоение в выпивке, куреве, а изредка и в жуках; непрерывный бред вечно чем-то тревожимого ума. Она попыталась прикрыться этими песнями, содрогаясь всеми фибрами души от отвращения, в то время как ее разум корчился под пытливыми пальцами тотанца. Монстр не сможет вытянуть из ее памяти ни тоски, ни радости, ни блаженства, ни даже ненависти, хотя последнюю он еще как заслуживает. Нет, говнюк получит только примитивную чепуху, от которой задохнется, как София задыхается от его тараканов.

Между тем ее левая рука перестала дубасить нападавшего по лицу и нащупала в кисете с трубкой кое-что способное задушить демона. Но, отдав пальцам приказ, София тут же сосредоточилась на другом. Это было похоже на то, как она, оседлав мужа, сдерживала оргазм и продолжала ритмичные движения, доверив своему телу самостоятельно проделать всю работу; рассудок же при этом притворяется, будто ни хрена не знает о происходящем. Бред и чепуха, София, бред и чепуха, и пусть твоя сломанная правая рука не знает, что задумала хитрая левая…

– Бац-бац!

Еще больший бред, но это откровенно Маротово восклицание исходило не от Софии и даже не от древнего тотанца, забравшегося в ее мозг. Тощая рука ослабила хватку на горле, холодные пальцы выскользнули из черепа. Смахнув тараканов с глаз больной правой рукой, София увидела, что одержимый демоном противник поднял голову, удивленный ничуть не меньше, чем она сама. Его пальцы начали плести какой-то узор, но еще до того, как он завершил заклинание, раздался негромкий хлопок.

Обломки костей и зубов осыпали лицо Софии, а оставшиеся тараканы перелетели на ее волосы, когда подбородок их хозяина исчез в ужасном красном облаке. София отчаянно старалась не думать о том, как хорошо было бы отвлечь противника и как она поступит, если это произойдет, так что потребовалось лишнее мгновение, чтобы приступить к делу. Она страстно надеялась, что это промедление не будет стоить жизни тапаи Пурне. Обмотанная паутиной девчонка отчаянно взвизгнула, когда жрец-ведьмак поднял ее в воздух одним движением скрюченных пальцев.

Поскольку София никак не могла узнать, все ли кончено для Пурны, то решила позаботиться о том, чтобы эта жертва не стала напрасной. Сжимая комочек, лежащий рядом с трубкой, и все еще пытаясь, насколько это возможно для смертного, не думать о том, что намерена совершить, София приподнялась и просунула руку сквозь окровавленное месиво в глотку тотанца, пытаясь нащупать пищевод. Странно, но, продавливая комок мимо разодранного в клочья языка, она почувствовала, как плоть вокруг ее руки быстро восстанавливается, и заметила, как осколки зубов слетаются со всех сторон, чтобы соединиться.

Под рукой было что-то мокрое и мягкое, почти неразличимое в сочащейся отовсюду холодной, грязной крови, так что Софии пришлось сосредоточиться на своих действиях. Монстр тут же забыл о Пурне и ухватил Софию за запястье, чтобы оттащить ее руку от своего изуродованного лица. Покладистые до этой минуты тараканы, угнездившиеся в волосах Софии, принялись кусаться и плеваться жгучим соком, и, хотя они были слишком крупными, чтобы залезть в уши, один засранец все-таки сумел забраться в нос и впился в носовые пазухи так больно, что не опишешь словами.

– Весьма опрометчиво… – прозвучал нечеловеческий голос из остатков лишенного челюсти лица.

Но, произнося эти слова, колдун инстинктивно проглотил комок, и София ухмыльнулась, словно сытый демон, несмотря на отвращение и боль, прекрасно понимая, что сейчас он сломает ей запястье, а затем и все остальное…

Но не сломал. Вообще ничего не сделал, только издал шипящий звук, и мутно-оранжевая пена запузырилась вокруг жуткой красной дыры, в которую превратился его рот. Возможно, пирог, в котором цеписты спрятали «начинку», замедлил ее действие или Мордолиз долго смаковал лакомство, прежде чем проглотить, но, так или иначе, осколок заговоренной кости, который демону Софии подсунули в Диадеме, подействовал на этого гада гораздо быстрей. Отпихнув от себя застывшее тело, София поднялась на колени в зловонно дымящейся луже и в приступе ярости принялась вырывать тараканов из волос, а затем зажала ноздрю и высморкала из другой маленького засранца вместе с кровавыми соплями. Оставшись без хозяина, насекомые прекратили жалить ее, но этого было недостаточно, чтобы их пощадить.

– Дда-а-адь!