Пепел на ветру

— Скажем так, у Жака Дюбонне повсюду есть уши и ему интересно все, что происходит в этом городе. — Посетитель сделал загадочный жест рукой. — Невозможно предугадать, откуда явится беда. Пожары вспыхивают внезапно, действия грабителей непредсказуемы. — Он пожал плечами. — У меня немало друзей, некоторым я могу предложить защиту — потому что в этом городе я далеко не последний человек. Но стоит мне невзначай бросить слово тут или там — и власти займутся тем, что их не касается. Иногда даже ничтожных сведений хватает, чтобы утолить мою жажду справедливости.

— Это шантаж, сэр?

Дюбонне хмыкнул:

— Что вы, месье! У меня и в мыслях не было шантажировать такого достойного человека, как вы. Просто я хотел бы узнать кое-что о молодой леди, живущей в вашем доме. Это ваша родственница, не так ли?

Лицо Энгуса потемнело.

— Она снимает у нас комнату.

— Мне известно, что недавно девушка покидала ваш дом и жила в другом месте. Где именно?

— Поскольку вам известно решительно все, сэр, предлагаю на этом окончить наш разговор. Я слишком занят, чтобы отвечать на подобные вопросы.

— Как пожелаете, месье. Всего, хорошего!

На следующий день Энгус вернулся домой в ярости: два офицера-янки, явившись в его лавку, долго копались в тканях, в которых, судя по всему, ровно ничего не понимали. В последующие дни они постоянно заходили купить пачку табаку или еще какую-нибудь мелочь, и в конце концов Крэгхью стало ясно, что за домом следят. Обычно кто-либо из шпионов появлялся, когда Элайна возвращалась домой, и подолгу стоял неподалеку, прислонившись к стволу дерева. Иногда такой соглядатай сидел верхом на лошади или коротал время, развалившись в коляске. С этого времени Саул вновь стал постоянным спутником Элайны.

Наконец, однажды Дюбонне, осмелев, навестил Элайну в госпитале.

— Вам не спрятаться от меня, мадемуазель Хоторн, — самоуверенно заявил он, останавливаясь на пороге комнаты для офицеров. — Теперь мне известно, где вы работаете и где живете. Я знаю про вас все.

— В самом деле? — равнодушно откликнулась Элайна, как ни в чем не бывало продолжая стирать пыль с мебели.

— Да-да. Я знаю даже и то, что вы выдавали себя за мальчишку — того самого, который однажды облил меня водой.

— Невинная проказа. Подумаешь!

— Должен заметить, мадемуазель, что я приобрел в городе немалое влияние. — Жак горделиво выпрямился. — Я располагаю крупным состоянием, меня повсюду считают джентльменом.

Это замечание Элайна оставила без ответа: она уже заметила, что речь Дюбонне несколько изменилась и теперь представляла собой нечто среднее между протяжным выговором южанина и акцентом чистокровного француза. Даже в одежде он стал подражать аристократам.

— Я нанял камердинера, и он научил меня хорошим манерам. Теперь вам не будет стыдно появиться на людях в моем сопровождении.

Элайна безмятежно улыбнулась:

— Вряд ли это возможно. Я уже раз отказала вам и не изменю своего решения. Неужели вы до сих пор не поняли, что вам нет места в моей жизни? Прощайте, сэр.

— Ну нет, на это я никак не согласен! — Рассмеявшись, Дюбонне приблизился к ней.

Элайна насторожилась. Протянув руку, Жак взял ее за подбородок и заставил заглянуть ему в глаза.

— Я могу овладеть вами прямо здесь, мадемуазель, — стоит мне только этого пожелать, но я предлагаю вам кое-что получше: вы станете моей спутницей, хозяйкой в моем доме, близким другом. Я буду наряжать вас в роскошные платья, и все женщины города станут вам завидовать…

— Но прежде я должна стать вашей любовницей, не так ли? — Элайна прищурилась. — Да вы просто шутите!

Дюбонне грубо схватил ее и привлек к себе.

— Не стоит играть с моими чувствами, мадемуазель, — заметно волнуясь, он снова заговорил с акцентом, — иначе вскоре вы об этом пожалеете. У вас слишком нежная кожа, а ваши кости чересчур хрупкие и тонкие…

— Я не желаю быть ничьей наложницей! — прошипела Элайна, с ненавистью глядя в черные глаза француза.

— Тогда мне придется найти способ переубедить вас. — Дюбонне зловеще усмехнулся.

Девушка вздрогнула, уловив в его голосе угрозу, и попыталась высвободиться, однако Жак и не думал разжимать руки.

К ее большому облегчению, в этот момент за дверью послышались шаги и на пороге появился начальник госпиталя.

— Мисс Хоторн, с вами все в порядке? — обеспокоенно спросил он.

— Вам следовало постучать, сэр, — нагло заявил Жак. Доктор Брукс с негодованием посмотрел на непрошеного гостя.

— А вы немедленно убирайтесь отсюда, пока я не позвал шерифа, и впредь не смейте переступать порог госпиталя!

— Угрожать Жаку Дюбонне? — Француз осклабился. — Месье, я разрежу вас на куски и скормлю аллигаторам. Никто не вправе указывать мне!

— А я, сэр, восстановлю против вас всех жителей города, если только узнаю, что вы вновь осмелились досаждать этой юной леди.

На этот раз Дюбонне понял, что старик не шутит.

— Ладно уж, так и быть. Я уйду — но не потому, что испугался вас. — Он обернулся и, прищурившись, посмотрел на Элайну: — Мадемуазель, наш разговор еще не закончен.

Дверь за ним захлопнулась.