Пепел надежды

Остальные выехали вместе с Потаповым. Генерал проявил благородство, предложив ехать с ними и Синицкому, прежнему руководителю штаба. Вместе с ними отправился и Валидов, который оказался единственным представителем посольства в поисковой группе. Низаметдинову приказали остаться в Махачкале и утрясти все вопросы, связанные с отправкой тела консула в Москву, чтобы затем отвезти его на родину.

Мамедханов улетел вместе с Потаповым, а Рагимов остался руководителем группы по розыскам убийцы дипломата. Вечером он получил сообщение из центрального аппарата ФСБ. Там фоторобот проверили по своим данным и выяснили, что изображение молодой женщины не совпадает с имеющимися данными ФСБ. Никто из известных ФСБ женщин не подходил под этот фотопортрет. Кроме того, на женщине наверняка был парик — оба дежурных отметили ее пышные волосы, берет и темные очки. Считать, что по подбородку или овалу лица можно обнаружить конкретную женщину, было по меньшей мере наивно. Рагимов вызвал вечером Дронго и показал ему ответ из Москвы.

— Вы ошиблись, — улыбаясь, сказал довольный следователь. Ему было неприятно, что приехавший к ним неизвестный тип сумел разгадать тайну убийства консула в течение одного дня. Рагимов не мог согласиться с тем, что Дронго добивался подобных результатов путем кропотливого анализа имевшихся фактов.

Следователь по особо важным делам считал, что неизвестному просто повезло. Он не верил в подобную гениальность, считая, что такого рода провидцев просто не бывает. Он даже не предполагал, какого класса профессионал сидит перед ним. И довольно скоро убедился, что был не прав.

Дронго не собирался сдаваться. Он попросил Рагимова разрешить ему поговорить с обоими свидетелями, видевшими женщину-убийцу. Рагимов уже собирался было отказать, однако подумал, что, отказывая этому эксперту, он тем самым дает тому некий повод для собственной реабилитации. Дронго всегда может заявить, что ему не разрешили довести расследование до конца. Рагимову было интересно понаблюдать, как работает этот эксперт, которым так восхищался его молодой напарник — следователь ФСБ Широков. И он разрешил Дронго поговорить с сержантом и вахтером, причем в вечернее время, что было само По себе нарушением существующих норм.

Дронго интересовал только один вопрос. Он не сомневался, что появившаяся в гостинице женщина была профессионалкой. Об этом свидетельствовал контрольный выстрел в голову. Но узнать женщину по тем противоречивым описаниям которые дали оба свидетеля, было невозможно. К тому же женщина наверняка сильно изменила свою внешность, когда решилась на подобное преступление.

Она могла изменить внешность, она могла изменить походку, но радикально изменить свой рост, какие-то определенные физические данные было просто невозможно. Он помнил, что напротив стола вахтера находились те самые полки, откуда горничная и служащие гостиницы брали свои ключи. Верхние полки были расположены более чем на полутораметровой высоте и на равном расстоянии друг от друга. Практически любой человек который шел мимо вахтера, вольно или невольно проходил и мимо этих полок, и, таким образом, дежурный мог отметить рост женщины, посетившей в тот вечер гостиницу.

Дронго встретился по очереди с каждым из свидетелей и спросил их о росте незнакомки. Выяснилось, что она была очень высокого роста. Дежурные не могли ошибиться. Оба показали, что ее рост примерно соответствовал высоте второй полки сверху. Оставалось только вернуться в гостиницу и измерить эту высоту. Оказалось, что рост женщины мог быть от метра семидесяти до метра восьмидесяти. Дронго вернулся к Рагимову и попросил Широкова послать новый запрос в ФСБ с просьбой выслать данные на возможных кандидаток ростом не меньше метра семидесяти сантиметров. Рагимов криво усмехнулся, подумал что это последний трюк Дронго, который тот только и мог придумать. Но Широков охотно отправился выполнять просьбу эксперта.

Поздно вечером прилетел Максимов. Его разместили в номере, который раньше занимал Валидов. Максимов собрал своих офицеров и объяснил им, почему всем троим нужно вылететь в Грозный, а затем через Назрань вернуться в Москву даже в случае возникновения возможных версий по исчезновению самолета. Он не стал называть фамилию офицера, отправленного на нелегальную работу. Он не имел права делать этого ни при каких обстоятельствах. Но он объяснил своим сотрудникам, что дальнейшее их пребывание в Дагестане может помешать проведению операции МВД России, в которой были задействованы в том числе и нелегалы.

Чумбуридзе и его офицерам ничего не нужно было объяснять. Они не стали задавать ненужных вопросов, понимая, что подобная необходимость диктуется только чрезвычайными обстоятельствами.