Пепел. Наследие 2

– И теперь там рабы. В прямом смысле слова. Все мелкие города делятся на три типа. Первые, самые покладистые, и ими максимально легко управлять. Главы этих городов добровольно соглашаются передавать все ресурсы и знания Коалиции. Предводители покладистых городов остаются у руля и, по сути, живут так же, как и жили, только изредка посещают столицу и веселятся там. Но люди, обычные, не рождённые с золотой ложкой в зубах, становятся рабами, им не платят, не помогают, не лечат. Второй вид городов – менее покладистые, это города, где правителям не плевать на своих людей. Знаешь, что с ними делает Коалиция? Всю правящую семью выводят на площадь и показательно казнят. Казнят так, чтобы видел весь город от мала до велика. Коалиция отрубает головы и ставит их на пики прямо в центре поселения. И снимать эти напоминания нельзя. Никогда. Но зато появляются вакантные места, на которые Коалиция садит своих людей. Что касается обычного люда, простой народ ждёт то же самое, что и в покладистых городах, они становятся рабами и пашут на благо Коалиции до конца жизни, а она становится куда быстротечнее. Есть и третьи города, где люди, как и правление, воспротивились новому строю и взбунтовались.

Мишель заканчивает свой рассказ и слишком внимательно всматривается в моё лицо. Что она хочет там увидеть? Удивление, шок, сомнение? Ей не суждено рассмотреть на моём лице ничего. Не настолько шокирующие вещи она мне рассказала. Я видел и пострашнее.

– Что с третьими городами? – спрашиваю я, возвращая всё внимание на Хантера.

Глава Хелл наблюдает за танцем пламени свечи и отвечает:

– Ты сейчас в одном из этих городов. Такие города отныне принадлежат тварям и сюда ссылают тех, кто неугоден Коалиции. Знать и военных, тех, кто знает о существование законсервированных городов. Все боятся сюда попасть, некоторые выбирают смерть на месте, чем ссылку сюда.

Снова возвращаю взгляд на Мишель, она выразительно приподнимает брови, а я спрашиваю:

– Даже свою дочь?

Девушка хмыкает и говорит:

– Тем более меня.

– Почему? – спрашиваю я.

– Она против, – говорит Хантер. – Она против рабства и пыталась свергнуть своего отца. И тогда один голос из трёх правителей был бы за мирное существование, за более равноправное. Но у неё не вышло. Мишель прокололась, доверившись не тому человеку.

Девочка решила поиграть в супергероя, но не вышло. Коалиция для нас опасна, но сейчас меня куда больше интересует Хелл и мутанты, что идут по следам Джил.

Хантер отрывает взгляд от пламени свечи, но оно по-прежнему блестит в его глазах. Спрашиваю напрямую, у меня нет времени на недомолвки или секреты, возможно, именно сейчас за стенами города мёртвых собрались тысячи мутантов и тогда мы все мертвы. И Хантер, и дочь главы Коалиции. И Джил.

– И что ты тут делаешь?

Хантер раздумывает, но в итоге отвечает:

– Когда-то я сам был рабом. И в моей жизни появился человек, который умными решениями и хитросплетениями изменил мой мир, – Хантер простреливает меня взглядом. – Твой мир он тоже изменил.

Я понимаю, о ком именно идёт речь. О сером кардинале Четырех городов. О человеке, о заслугах которого знает не так много людей. И с каждым годом осведомлённых становится всё меньше и меньше.

– Ты о Саито Фудо? – всё же уточняю я.

– Да. Сейчас я делаю то же самое. Я и Майкл.

Про Майкла мы даже не успели спросить. Как только Хантер появился перед нами в подвале, кивнул мне, развернулся и пошёл обратно. Я последовал за ним, а Мишель за мной, остальные остались за пределами этой комнаты.

– Где он?

– В столице Коалиции – Кортрок. Примерно один раз в неделю прилетает вертолёт и увозит одного из нас в столицу. Тем самым главы Коалиции показывают, что сотрудничают с нами. Что мы тоже принадлежим им.

– Но это не так.

– Нет. Я не могу позволить чужакам завладеть Хелл. Мой сын никогда не будет рабом. Ни при моей жизни это уж точно.

Прикидываю возможные развития событий и спрашиваю:

– Война?

– Не вариант, – отвечает Хантер и бросает взгляд на Мишель.

Девушка объясняет:

– У Коалиции есть оружие. Такое, что может уничтожить ваши города за один залп, но страшнее этого, что они могут запечатать город и распылить мутаген, и тогда все жители станут тварями. Война с ними – это смертельный приговор. Да и людей, военных и продовольствия у Коалиции куда больше, чем у вас. Это бесполезно.

– У них есть мутаген? – спрашиваю я.

Моментально вспоминаю маленькие клетки, внутри них беззащитные дети. Дети, у которых даже не было имён, только цифры. Упорядоченные номера.

Это воспоминание моего детства. Тогда уже пытались создать мутаген, тот, что из детей сделает воинов, неуязвимых и беспощадных. Я даже не знаю, родился ли я таким, как Чарли, или меня скроили учёные.

Вспышки воспоминаний всегда нечёткие. Но я помню боль, голод, холод и нескончаемые эксперименты. Иглы и людей в белых халатах. Я помню своё непонимание происходящего. До того как меня увезли к Сенатору в Подземелье, я даже не подозревал, что дети могут жить не в клетках.