Пепел победы

— Может, я и хитрый, но ваша хитрость, гражданин Председатель, общеизвестна. Не сочтите это за оскорбление: хитрость необходима даже флотскому тактику, а уж тем более политику, лавирующему среди интригующих группировок. Я сознательно апеллировал к вышей хитрости, ибо в столь отчаянной ситуации, как наша, стараюсь использовать все имеющиеся в нашем распоряжении ресурсы во благо государства. Хитрость — это тоже ресурс. Если потенциальную угрозу государству мы устраним руками противника, значит мы одним патроном убьем двух зайцев. И выиграем время для укрепления флота столицы.

Хмыкнув, Сен-Жюст несколько секунд молча смотрел на собеседника, после чего задумчиво заговорил:

— Некоторые из приведенных тобою доводов, гражданин адмирал, звучат весьма убедительно. И хотя все связанное с Турвилем и Жискаром по-прежнему не вызывает у меня доверия, их контролирует компетентный и надежный народный комиссар. Более того, должен признать — хоть мне и не хочется этого делать, — что «доказательства» их вины пока остаются в области предположений. Не стану извиняться за то, что ощущаю настоятельную потребность устранить их… просто на всякий случай. После недавних событий в Новом Париже это естественное желание. Но ты прав: слишком резкие движения нежелательны. Мои консультанты и я сам не учли возможный нежелательный резонанс исчезновения этих двоих. Все это здравые суждения, и я ценю мужество, с которым ты их высказал. Не стану утверждать, что ты меня полностью переубедил, но я понял, что перед принятием решения следует еще раз все обдумать.

— Это все, о чем я хотел просить, сэр, — сказал Тейсман, вставая.

Сен-Жюст обошел стол, протянул руку и, после того как адмирал крепко пожал ее, проводил гостя к выходу.

— Надеюсь, гражданин адмирал, — сказал он напоследок с холодным юмором, — у тебя не разовьется привычка оспаривать мои приказы. Но в данном случае… спасибо.

— Не стоит благодарности, сэр. У меня нет ни малейшего намерения перечить приказам, и я не настолько глуп, чтобы допускать слова или действия, которые могут быть восприняты как угроза. Меня честно предупредили о том, что мое положение и доброе здоровье целиком зависят не только от того, насколько хорошо я справлюсь со своей задачей, но и от того, смогу ли доказать свою безупречную лояльность. Мне эта позиция вполне понятна, и я приложу все усилия, чтобы оставаться вне подозрений. Я по-прежнему намерен говорить правду — так, как я ее понимаю, но постараюсь выбирать выражения и держаться как можно дальше от всего, что способно навести тебя на мысль увидеть во мне новую Эстер МакКвин.

— Откровенное заявление, — отозвался Сен-Жюст, открывая дверь, и в его глазах промелькнуло нечто, похожее на искорку. — Ты, гражданин адмирал, смотришь глубже, чем я ожидал, и это хорошо. Я не настолько глуп, чтобы рассчитывать, будто все сохраняют лояльность исключительно из любви к моей персоне, и рад встретить человека, честно признающегося, что он боится навлечь на себя подозрения.

— Предпочитаю быть честным и откровенным, — Тейсман намеренно употребил слова, только что использованные гражданином Председателем, — поскольку попытки вести себя иначе могут вызвать непонимание, а на данный момент никто из нас не может себе этого позволить.

— Верно, гражданин адмирал. Совершенно верно! — согласился Сен-Жюст и прощально помахал рукой.

Тейсман вышел в приемную. Новая секретарша гражданина Председателя с любопытством подняла на него глаза, но тут же уткнулась в свои документы. Гражданин адмирал перевел дыхание, после чего пересек приемную и вышел в холл.

«О да, гражданин Председатель! — продолжал он про себя. — Откровенный и честный — вовсе не значит преданный и лояльный. Но я всем сердцем надеюсь, что ты не поймешь этого, пока не будет слишком поздно».

По пути к лифту и боту, который должен был доставить его к находящемуся на орбите флагману, Тейсман мысленно обратился к Хавьеру Жискару и Лестеру Турвилю.

«Я сделал все, что мог, — сказал он им. — Ради бога, постарайтесь остаться в живых как можно дольше. Очень скоро вы оба окажетесь до зарезу нужны дома… и вовсе не затем, о чем думает Сен-Жюст».

Глава 41

Хэмиш Александер стоял на флагманском мостике «Бенджамина Великого», сцепив руки за спиной, и по мере своих скромных сил пытался избавиться от ощущения богоподобного могущества.

На данный момент голосфера мостика представляла собой астрографическую схему участка между звездой Тревора и системой Ловат. Системы, подчиненные хевам, по-прежнему усеивали этот сектор болезненно-красной сыпью, но за последнее время произошли определенные изменения, к которым и присматривался, задумчиво изогнув губы, адмирал Александер.