Пепел победы

— Не бери в голову! — как мог утешал его Ефимов. — Не нашли и не нашли. Не там бродили? И что с того? Спросят, почему не пошли на выстрелы, ответишь — не осталось времени. Искали вдоль рек. Одним словом, скажешь правду. Конечно, дядям с большими погонами видней, но, по моему мнению, у этого озера ни один дурак размещать базу не станет. Короче, не нервничай. Давай, поднимаем ребят и топаем. У нас и так все впритык.

— Это точно, — тихим шепотом согласился Кострыкин, повернулся к радисту и начал отдавать распоряжения: — Общий подъем, пять минут на сборы.

— Провериться в тройках, наличие людей, оружия и имущества, старшим доложить, — добавил Ефимов, и радист, получивший исчерпывающие указания, скрылся в темноте ночи.

Шли быстро, благо ночью было хоть чуть-чуть прохладнее. Ефимов шагал первым. Терпеть занудство Прошкина, стонущего насчет своей нелегкой судьбы, пинать и подталкивать его сзади, пытаясь увеличить скорость движения, больше не хватало сил. Теперь старший сержант брел где-то позади, но плакаться не перестал. Что самое поразительное — Ефимов понимал это совершенно четко — жаловался Прошкин не потому, что действительно перенапрягся, а скорее по привычке вечного нытика.

Начало светать. Чтобы остановить группу, достаточно оказалось поднять руку.

– Старших троек ко мне! – приказал Ефимов, повернувшись к Башмакову, застывшему в трех метрах, а через мгновение добавил: – И командира…

— Командир! — Иногда при бойцах Ефимов обращался к Кострыкину более или менее официально, чтобы хоть слегка приподнять его начальственный авторитет. — Предлагаю привал на час пятнадцать минут.

— Согласен, — не стал спорить группник.

А Ефимов посмотрел на осунувшиеся лица разведчиков, хорошо видимые в лунном свете, и отдал приказ, который никогда не озвучил бы в боевых условиях:

— Располагаемся здесь, на поляне. Всем спать. Я покараулю. — Сергей замолчал, втайне надеясь услышать хотя бы намек на протест со стороны командира, но не дождался и усмехнулся.

По всему получалось, что он здесь самый здоровый и выносливый. Хотя кто знает, может, именно так дело и обстояло? Порой истинно силен не тот, у кого крепче мышцы, а тот, у кого крепче дух. Уж чего-чего, а духовной выносливости Ефимову занимать не приходилось.

Не прошло и десяти минут, как большая часть группы спала. Бодрствовали только трое: Ефимов, старший радист рядовой Руслан Никишин, усиленно подпитывающийся сухпайком, и Федор Боровиков. Он решил составить прапорщику компанию и отвечал твердым отказом на его настойчивые предложения ложиться спать. В конце концов Ефимов махнул на него рукой. Мол, что ж, хочет бдить — пусть бдит.

Насытившийся радист завернулся в плащ-палатку и лег спать. Через полчаса молчаливого несения службы закемарил и Федор, уставший за день.

Прапорщик, оставшийся в гордом одиночестве, встал, разминая затекшие ноги, прислонился спиной к дубу и только тогда обратил внимания на полное отсутствие комариного племени. Это радовало. Как ни странно, спать не хотелось. Сергей поднял взор к небу и начал рассматривать далекие звезды. В предрассветных сумерках мелькнула тень летучей мыши и пропала среди листвы.

«Мы, подобно этой тени, появляемся на миг и исчезаем навеки, навсегда. Странно, что мне пришла в голову именно эта мысль. В чем смысл нашего существования? Кто и что мы во Вселенной? А может быть, не стоит задумываться о масштабах мира? Вдруг мы и есть главный смысл его существования? А если предположить, что мы созданы для доказательства возможности победы добра над злом? Допустим, что мы — главное орудие великого противостояния, а? Тысячи лет идет борьба, и исход все неясен. Когда же одна из сторон победит, не будет ли это концом мира?»

Где-то на опушке треснул сучок, отвлекая Ефимова от мыслей, ни с того ни с сего посетивших его. Он вгляделся в глубину чащи, вслушался, но подобного не повторилось. Светало. Взглянув на часы, Сергей с огорчением констатировал, что ждать осталось еще целых двадцать минут. Ему внезапно и всерьез захотелось спать.

Ефимов присел и вновь встал, тряхнул головой, потер шею. Сонливость не проходила. Он нагнулся, достал из рюкзака последнюю бутылку с водой, набранной еще в гарнизоне, с удовольствием сделал несколько больших глотков. Сергей закрутил крышку, положил бутылку на место. Сонливость не рассеялась, но общий подъем стал ближе на несколько минут.

Ефимов взял автомат обеими руками и начал ходить — пять шагов вперед, столько же обратно, разворот и вновь в таком же порядке. Так минуту за минутой, до тех пор, пока часы не показали, что время, отведенное для сна, вышло.

— Подъем! — объявил Сергей, встряхнул за плечо ближайших к себе воинов и убедился в том, что разведчики один за другим начали просыпаться.

Заместитель командира группы опустился на расстеленный коврик Федора Боровикова и позволил себе закрыть глаза. Но только на чуть-чуть. Через десяток секунд он распахнул веки, встал, подхватил рюкзак и начал неспешно собираться в дорогу.

— Ваня, карту дай, — обратился старший прапорщик к сонно позевывающему лейтенанту.