Пепелище славы

— Когда это еще будет! Я с ума схожу в этой каменной тюрьме! Одни и те же лица, никаких новостей! Если ты действительно хочешь сделать как лучше, умоляю, не исчезай больше! Особенно теперь, когда Ривендор… Ривендора…

Она осеклась, не в силах завершить роковую фразу. Сердце Шенгара екнуло и радостно забилось. Неужели он не ослышался? Она говорит, что хочет его видеть? С трудом он заставил свой голос звучать ровно и спокойно.

— Ты будешь дома раньше, чем думаешь, — сказал он. — Переговоры почти закончены. Осталось только уладить с дагарами вопросы о границе. Орог обещал Тандегрэну отпустить четверых заложников сразу, а потом по двое в год, если эльфы будут вести себя тихо. Вы с Алангором будете в числе этих четверых… А еще, — Шенгар довольно осклабился, — мы отпустим мага! Вдруг еще какую вам, ушастым, пользу надумает принести!

Несмотря на трагические обстоятельства встречи, Нириэль не удержалась и рассмеялась.

— Даже как-то не верится, — призналась она. — Я думала, что пробуду здесь еще долго.

«Хватит трусить, вот подходящий момент, — строго приказал себе Шенгар. — Ты ведь не для того ее сюда привел, чтобы стоять и глупо улыбаться! Или скажешь сейчас, или больше никогда ее не увидишь!»

Он решительно забросил за спину уже порядком истерзанную косу.

— Нириэль…

Предательский голос выдал его волнение, сделавшись неожиданно хриплым. «Чего не хватало, сейчас еще заикаться начну! — в панике подумал молодой орк. — Как этот Ле-ле-еденящая Смерть!»

Но все обошлось. Следующая фраза пошла уже легче.

— Я хотел тебя спросить… Ты не хочешь остаться?

— Остаться? — удивленно переспросила эльфийка.

— Не в плену остаться, — спешно пояснил Шенгар. — Здесь.

— Не говори загадками! Я тебя не понимаю.

— Я сам себя уже не понимаю, — фыркнул орк. — То есть… Я не то хотел сказать.

Сбивчивая, невнятная речь в устах урук-хая, всегда находившего слово в любой ситуации — это что-то новое. «Даже пугающее», — решила лучница.

— Просто, понимаешь… Ты… Я… Я люблю тебя, Нириэль.

Эти три слова словно пробили невидимую плотину, и дальнейшие признания хлынули бурным потоком.

— Когда я только увидел тебя, то подумал, что ты привиделась в бреду. Что таких прекрасных женщин не бывает! Но ты оказалась реальной. Я знаю, мы совершенно разные, наши народы — исконные враги. Я твердил себе это много раз, но оно не помогало. Я думаю об одной тебе, и не могу успокоиться! Честное слово, такое со мной впервые! Останься, Нириэль, прошу тебя.

— Но я не могу, — только и сумела выговорить эльфийка.

— Этот художник… Ну чего ты в нем такого нашла? Тебе придется приглядывать за ним до конца жизни! Такая же каменная тюрьма, и ты снова идешь в нее добровольно!

— Он не виноват в том, что потерял зрение!

— Да при чем тут зрение! Он же хуже маленького ребенка! Если тебе так нравится о ком-то заботиться, то пусть это будет тот, кто сумеет в ответ позаботиться о тебе!

— Не знаю, сможешь ли ты это понять… Воспринимать мир так, как воспринимает Алангор, дано не каждому. Когда он рядом, я чувствую, что становится светлее.

— Да куда уж мне, и правда, понять! С виду взрослый мужчина, а скандалит хуже моей бывшей подруги! Я весь такой разнесчастный и не гожусь никуда, вот сейчас повешусь-утоплюсь! А лучше, еще сильнее обижусь, пусть вас всех совесть загрызет!

— Если хочешь поссориться со мной, продолжай дальше! — резко оборвала Нириэль. — К тому же, ты совершенно не прав. Да, у Алангора бывают иногда периоды разочарования, и тогда с ним действительно тяжело. Но все остальное время…

— Да, случайный маленький период разочарования, — пробормотал Шенгар себе под нос. — Лет эдак на четыреста-пятьсот.

Под свирепым взглядом эльфийки он замолк с таким смиренным видом, что вся обида Нириэль мигом улетучилась. Некоторое время девушка еще сердилась для вида, потом сдалась. Для верности она решила сменить тему.

— Слушай, Шенгар, давно хотела спросить. А сколько тебе лет?

Тот густо покраснел, затем ответил:

— Девятнадцать… Будет… Скоро… — но после недолгой паузы уточнил: — Не очень скоро, вообще-то. А что?

— Ничего. Просто было любопытно.

— Можно подумать, тебе намного больше, — фыркнул орк.

— Ровно на половину твоей жизни.

Влюбленный упрямец умудрился и эту тему использовать в собственных целях.

— Лет через двадцать разница потеряет значение, — заявил он. — А через сто — тем более.

«Интересно, — подумала вдруг Нириэль. — А чем сама я занималась в восемнадцать лет? Любовалась звездами? Сочиняла песни травам и цветам? По большому счету, все серьезные события моей жизни начались в прошлом году! И до сих пор в глубине души я чувствую себя маленькой девочкой, которой не обойтись без помощи больших и мудрых… Хотя как-то и обхожусь! Так кто из нас старше на самом деле?» На этой мысли она себя и оборвала. Почему-то ей показалось, что развитие этого направления не доведет до добра.

— Наверное мне пора, — резко сказала она.

— Я больше не буду, честно! — пообещал Шенгар.