Пепельная Луна

– Сонечка, я плохо себя почувствовала в поезде, и водитель отвез меня на Николину… Если у тебя сегодня нет учебы, может, приедешь? Я соскучилась!

– Мама! – Голос Сони задрожал. – Ну какая Николина, у меня же нет машины, чтобы тащиться туда. Я тебя жду, потому что мне деньги нужны. В кредитку залезать не хочется, с нее же наличные только под большой процент снять можно.

– Погоди, разве тебе не хватило тех денег, которые я оставила на две недели?

Соня шумно вздохнула.

– Представляешь, оказалось, что по истории и основам мировой культуры учебники надо покупать перед экзаменами, а они такие дорогущие! Ну и, если честно, я еще маникюр с педикюром в дорогом салоне сделала. Не рассчитала…

– Ты хоть там голодной у меня не сидела? – забеспокоилась Катя. – Позвонила бы, я бы перевела тебе на карточку, или к бабушкам заехала.

– Да я думала, что дотяну до твоего приезда…

– Хорошо, приезжай на Николину и как раз возьмешь деньги.

– Мама, что ты заладила со своей Николиной. У меня дела в городе!

– Тогда пройди в мою комнату и открой второй сверху ящик комода, там есть наличные, их тебе должно хватить. Не клади трубку, иди посмотри.

Через пару минут Соня откликнулась:

– Хорошо, но мне еще взнос надо сделать.

– Какой взнос, куда?

– У нас девочка на курсе заболела, представляешь, у нее рак, и мы собираем на лечение в Израиле. Мама ее одна растила, у них нет таких денег.

– О господи, Сонечка, какой ужас! Ну что же ты мне ничего о своих делах не рассказываешь… Обычно в таких случаях, когда собирают деньги, открывают расчетный счет. Ты его знаешь? Я могу перевести на этот счет с банковской карты.

– Не знаю, нет пока никакого счета. Мы так ее маме относили.

– Хорошо, завтра, надеюсь, мне полегчает, и я тебе привезу. Сделаешь так, как удобно.

– Спасибо, ну я пошла.

– Соня, если у тебя возникают какие-то проблемы, говори мне о них, пожалуйста. Ты же знаешь, я много работаю и не так часто тебя вижу, как хочется, но это не значит, что я не беспокоюсь о тебе!

Соня замолчала, как будто задумалась.

– Хорошо, не беспокойся, я в порядке.

* * *

Лунный свет заполнял комнату ровным свечением. Даже обычные предметы вроде настольной лампы и деревянного стула с высокой изогнутой спинкой казались исполненными особой значимости и даже таинственными. Лампа имела бронзовое основание в виде львиных лап, при неверном свете луны чудилось, будто они подрагивают и еле сдерживают себя, чтобы не двинуться по столу навстречу Катиному взгляду. Старинный стул напоминал трон – возможно, на нем сидела еще прабабка Семена, у которой, как слышала Катя, были цыганские корни и при этом дворянский титул.

Заснуть никак не удавалось. В детстве, когда сон не шел, Катя всегда считала бабочек – капустниц и махаонов, именно они были знакомы ей по даче на станции Удельная. Она вспомнила, какие пируэты выписывали бабочки в ее фантазиях, как убаюкивали, уводили в страну снов.

Она попыталась призвать на помощь бабочек из детства, но они не захотели возвращаться, вместо них приползли тяжелые, как майские жуки, обрывки мыслей и воспоминаний: Дирк сжимает запястье Анны, Лена с безмолвным ужасом указывает на экран, Оноре де Монтиньяк уходит по перрону прочь, как будто не было у них полуночного разговора про литературу и архитектуру.

И еще кое-что беспокоило ее, в чем не хотелось признаваться самой себе. В эту поездку в Берлине она впервые осознала, что мужчины стали меньше ею интересоваться. Этот до банальности обидный факт не ранил, но, как назойливый комар, постоянно вился и зудел на периферии сознания. Еще два года назад в Париже встречные мужчины улыбались ей и говорили комплименты, что совсем не характерно для французов, вовсе не являющихся такой любвеобильной нацией, как было принято считать в детстве после чтения «Трех мушкетеров». Аура внимания, которая обволакивает каждую сексуально привлекательную женщину, словно истончилась.

Она не замечала этого, а в Берлине осознала как-то разом как нечто непреложное, раз и навсегда свершившееся. Все очевидно, ведь даже Денисов играет роль коленопреклоненного рыцаря на расстоянии и не спешит к ней на романтический ужин со свечами, ведь даже Монтиньяк… ушел и не оглянулся, чтобы вежливо проститься со своей попутчицей. Катя зажмурилась, словно собиралась с головой окунуться в холодную воду, и призналась самой себе: да, вот это последнее вонзилось в нее занозой.

Оставив тщетные попытки заснуть, она подошла к окну и отодвинула занавеску. Полная луна стояла в небе прямо напротив дома – величавая, холодная, молчаливая визави. Не поймешь, дружественная, враждебная или просто отстраненная. Луна и Катя стояли друг против друга, разделенные окном, бодрствующие в теплой майской ночи – одна по призванию, другая по принуждению. Одна на небе, другая на земле.

И тут раздался резкий звук, похожий на стук захлопнувшейся от порыва ветра форточки.