Пепельные цветы

Коровник был пуст. От клеток крольчатника ветер доносил тяжёлый смрад разложения. В курятнике стояла абсолютная тишина.

Он поднялся на крыльцо дома, толкнул дверь. Та податливо открылась. Из дома пахнуло трупным запахом, который немедленно отшиб всякое желание входить.

Потоптавшись на крыльце, не обращая внимания на Липси, Деллахи спустился, сел на нижнюю ступеньку.

– Ну, и? – произнёс Липси, останавливаясь рядом.

– Ну, и, – пожал плечами Деллахи.

– Надо было плыть в Сент-Брайдс. Или в Милфорд-Хейвен.

Деллахи, не отвечая, поднялся, вышел на улицу. Вслед за ним пошёл снег – внезапно посыпался с неба, разгоняемый ветром, таял на лице и руках тяжёлыми грязными каплями.

В каком-то проулке под ботинком Деллахи вдруг протяжно и тонко засвистело. Свист вонзился в полную тишину иглой, ударил по нервам. Липси испуганно вскрикнул, шарахнулся в сторону. Деллахи быстро поднял ногу, вглядываясь в почерневшую соломенную труху и пепел.

Там лежал жёлтый и грязный резиновый утёнок с дырочкой-свистулькой в боку. Красный клюв. Чёрные глазки удивлённо смотрели на обидчика. Деллахи долго рассматривал игрушку, и в сердце его плескалась холодная пустота. Нет, он не верит в приметы и намёки судьбы. Да и не намёк это, а так… Поднял утёнка, отёр грязь, сунул игрушку в карман. Так лучше.

Следующая улица, в которую они свернули, вела к церкви, едва различимой в сгущающемся снежно-пепельном мраке. Они прошли половину, когда увидели…

На скамье у ограды сидел старик. Абсолютно лысый, тощий, измождённый старик в чёрных брюках, чёрном пиджаке и чёрной же рубашке. Вся одежда висела на нём мешком – куплена лет десять назад, когда тело его ещё не усохло до состояния жерди. Глаза старика неподвижно глядели на окно дома, стоящего напротив, и только губы беспрестанно шевелились – он что-то бормотал себе под нос.

Старик не обратил на Деллахи никакого внимания, когда тот подошёл, опустился перед ним на корточки и заглянул в глаза.

– Здравствуй, отец, – тихо произнёс Деллахи, чтобы не испугать старика. – Ты как здесь?

Старик не шевельнулся, не перевёл взгляда. И губы его не остановились в своём движении – продолжали что-то шептать.

Тогда Деллахи, поразмыслив минуту, поднялся и поднёс ухо к самому рту старика, в уголках которого собрались белые пятнышки пенистой слюны.

– …он тогда молодой был совсем, – едва расслышал Деллахи, – всё бегал и бегал по полям как селёдка по волнам где только ни находили его мать-то ему бывало и палкой так надаёт что из кожи впору сапоги шить а ему что шло что ехало всё не унимается каждое утро бывало под окном свистит собака у него была была была точно помню а как звали не помню ты помнишь нет…

Деллахи покачал головой, поднялся, взглянул на Липси.

– Что? – одними губами произнёс тот.

Деллахи многозначительно повертел пальцем у виска. Пошёл дальше.

– Мы что ж, просто так оставим его? – окликнул Липси.

– Б-боитесь, кто-нибудь его угонит? – не оборачиваясь повторил Деллахи свой давешний вопрос. И рассмеялся.

– Как-то это… не по-человечески, – настаивал Липси.

– Т-так оставайтесь с-сэ-э… с ним, – бросил Деллахи. – Б-будете о нём за-а-заботиться и проводите в по-о-последний путь.

– Мы не возьмём его с собой?

– К-куда?.. Ему и з-зэ-э-здесь хорошо.

Липси конечно прав – надо было плыть в Сент-Брайдс. Или в Милфорд-Хейвен. Вероятность найти там жизнь, или то, что от неё осталось, значительно выше…

Им повезло, когда они уже дошли до окраины Лливенли и собирались двинуться обратно: в поднимающейся на небольшой холм улице Деллахи заметил машину – маленький внедорожник "Опель", покрытый коркой оледеневшего пепла. Машина стояла у паба "Чёрный овен", довольно большого заведения для такой маленькой деревушки.

От машины на несколько шагов несло мертвечиной, а когда Деллахи открыл дверь, стала ясна причина вони – на заднем сиденье вытянулся дохлый доберман. Ключи торчали в замке зажигания. Видимо, хозяин остановился, чтобы пойти выпить пивка, или взять себе пару бутербродов на дорогу. И, пока он был в пабе, всё и началось. В наступившей панике, в сутолоке и кромешном ужасе было не до машины, оставленной под охраной добермана, и не до самого бедолаги-охранника.

А может быть, это была машина хозяина заведения. Как бы там ни было, владелец машины в неё не вернулся, и теперь, если она заведётся, их поездку на большую землю можно будет назвать очень удачной.

Он сходил в сарай ближайшего дома, вернулся с мотыгой. Под удивлённым взглядом Липси выбил в машине все стёкла, кроме лобового.

– З-за-а-задохнёмся, – пояснил он свои действия.

Потом, стараясь не дышать, мотыгой стащил с сиденья собачий труп. Следом стянул пропитанный гнилью чехол. Забрался внутрь, повернул ключ.

Машина завелась попытки с двенадцатой, но завелась!

Теперь оставалось получше обыскать паб, что они и делали следующие полтора часа. Багажник и салон заполнились коробками мясных консервов, бутылками пива, вина, виски и воды, мукой, спичками, сахаром, макаронами, чаем и кофе. Оставалось надеяться только, что лодка сможет всё это увезти.