Пепельный блондин

Когда кто-то хочет, чтобы ты осталась и не уезжала, – это уже реальность. Та, в которой нельзя просто сидеть и смотреть вдаль. Нужно принимать решения.

– У нас еще есть три дня.

– Вот именно! – выпалил он, и в его голосе я услышала нотки обиды. На что?

– Что – вот именно?

– Всего три дня, но я не вижу, чтобы тебя это огорчало! Я не могу понять, о чем ты думаешь. Ты совершенно спокойна.

– Я же приехала сюда отдыхать, – пожала я плечами.

– Отдыхать? – нахмурился он. – Ты это так называешь? Отдых? То есть ты сейчас отдохнешь и поедешь домой, да? С хорошим иммунитетом, с новыми силами – к нему? К своему мужу. И тебя это устраивает?

– Давай поговорим потом? – взмолилась я.

Этот разговор настолько не подходил к умопомрачительному виду, простиравшемуся перед нами во все стороны бесконечности. Мне бы не хотелось портить этот миг вечности подобным разговором. Я поверить не могла, что Владимир всерьез думает о нас. Все это – наши разговоры по душам, горящий камин, поцелуи при луне, – все это было не больше чем сон. Я не представляла себе жуть, которая могла бы стать нашей реальностью. Вечные каникулы, вечная любовь? Я не верила в это, не тот возраст, знаете ли.

– Почему потом? Не будет никакого «потом». Ты уедешь – вот и все «потом», – зло ответил Владимир и пошел в сторону канатной дороги. Я пожалела, что не могу позволить ему уехать и оставить меня одну. Я бы хотела еще посидеть здесь в одиночестве. Мы могли бы поругаться позже, в номере отеля. Почему любовь всегда и неминуемо приводит к ссорам? Зачем они – чтобы приладиться друг к другу? Сосвистеть протоколы, так сказать? Чтобы привыкнуть друг к другу? Но я не хочу привыкать! Я ничего этого не хочу! И меньше всего я хочу, чтобы то, что было сейчас, – кончилось. Я боюсь, что снова перестану чувствовать. Я хочу, чтобы все оставалось как сейчас – чтобы все было как будто каждый раз заново. Я не хочу никого узнавать, я только хочу, чтобы мое сердце замирало от счастья, а потом билось с новой силой. Хочу быть живой.

Глава 10 Волшебное слово

Раз сказав это, Владимир теперь не хотел говорить ни о чем другом, только о моем муже. Он хотел знать все: как мы познакомились, что мне в нем понравилось, почему я выбрала именно его, ведь при моей внешности и чудесном характере я могла бы заполучить кого угодно. Почему я вообще даже думаю о том, чтобы вернуться к нему. Ведь он не знает меня, не понимает.

– А ты знаешь?! Ты понимаешь? – возмущалась я.

– Ты талантлива. Твои синички могут быть выставлены в любом зале. Ты красива, ты умна, ты сексуальна.

– У меня самая обычная внешность! – восклицала я, надеясь тем самым перевести тему.

– Не говори ерунды. Ты похожа на Монику Беллуччи. Ты когда-нибудь видела Монику Беллуччи? Ты похожа на человека, который никогда ни о чем не волновался. Как эльф какой-нибудь, который живет тысячу лет.

– Какая чушь.

– Ничего не чушь, – зло бросал Владимир, прикасаясь пальцами к моему лицу. – Когда ты смотришь на меня… вот так, как сейчас, хочется скрутить тебя и никогда больше не отпускать. Ты безмятежна, как плывущие по небу облака. И спокойна, как море в штиле. Такое удивительное лицо. Когда ты улыбаешься, кажется, останавливается время.

– Это так странно. Мне никогда не говорили такого. – Я покачала головой и схватила чашку с кофе, словно это был спасательный круг. У меня есть своя версия. Я безмятежна, потому что никогда и ничем не была увлечена всерьез. Никогда ничего не делала по-настоящему. Я всегда сидела на диване и смотрела в окно. А за окном был красивый пейзаж, всегда один и тот же красивый пейзаж. И только смена сезонов напоминала мне о том, что моя жизнь проходит.

– Ты его любишь?

– Почему мы не можем просто побыть вместе? У нас осталась одна ночь, зачем портить ее? Какая тебе разница, люблю я его или нет? Что это изменит, если я скажу тебе, что не знаю ответа?

Я злилась, всерьез злилась на Владимира. Хотя надо было бы злиться на себя. Кто виноват, что нам с Николаем уже невыносимо скучно друг с другом. Что за долгое время совместного прилаживания друг к другу нам обоим пришлось перетерпеть больше, чем мы были готовы на самом деле. Простить больше, чем можно простить.

– Я знаю, чего хочу, вот и все! – грустно добавил Владимир и посмотрел на меня глазами попавшего в капкан зверя.

Я захотела прикоснуться ладонью к его груди. Он – произведение искусства, он сам должен быть выставлен в каком-нибудь музее.

– И чего ты хочешь? Только не говори, что я должна остаться. У тебя жена. У меня муж и дочь. Это слишком сложно, чтобы быть правдой. Ты не можешь думать об этом всерьез.

– Я могу думать, о чем пожелаю. Потому что я люблю тебя, – огрызнулся он.

Я прищурилась.

– Потому что ты любишь меня? Это слишком громкие слова. Не стоит ими бросаться.

Владимир с минуту смотрел на меня, ничего не говоря, потом вдруг протянул руки и привлек меня к себе, поцеловал в губы.

– Я тебе совершенно безразличен? – спросил он, глядя мне в глаза, близко-близко, и взгляд его был злым и усталым.

Я вздохнула.