Пеперль - дочь Жозефины

Она склоняется над Мали и разом забирает в рот всю её малышку. С наслаждением причмокивая, она вальсирует и вальсирует на секеле девочки, не забывая при этом потеребить щёлку. Мали закатывает глаза, её маленький живот выгибается, она трепещет под ударами языка толстухи. Не переставая обрабатывать языком секель Мали, толстуха быстрым рывком вталкивает палец в девственную пиздёнку. Мали конвульсивно сжимается, однако у неё совершенно не остаётся времени по-настоящему ощутить боль, поскольку натренированный язык старухи приводит её в упоительное неистовство.

Женщина поцелуем взасос прощается с пиздой Мали.

– Так, а теперь, Засрунчик, действуй быстрее, – приказывает она ему, – пока пиздёнка очень скользкая и ждёт-не дождётся хуя.

Засрунчик проворно занимает свою позицию, зрелище мастерского ланета довело его до полного безумия, он уже ничего не видит, кроме надроченной пиздёнки Мали. Он сходу наносит бешеный удар и чуть ли не до середины ввинчивает свой поршень в пизду. Эта боль обжигающим валом пронизывает тело Мали: она с рычанием пытается встать на дыбы, однако тотчас же оказывается вновь прижатой к дивану сильными руками толстухи и не может даже шевельнуться.

– Мамочка, мамочка родненькая, я сейчас умру.

Так голосит она что есть мочи, когда покрасневший от крови поршень всё снова и снова врывается в её истерзанную пиздёнку. Страх и ужас внезапно охватывают Пеперль, она подскакивает, подлетает к ебущимся и пытается оторвать удерживающие Мали руки. Успех её спасательной акции свёлся в целом лишь к тому, что толстуха размахивается и отвешивает такую затрещину, от которой Пеперль кубарем снова отлетает на пол. Там она и остаётся лежать, не отваживаясь теперь даже чуть-чуть сдвинуться с места. По щекам Мали ручьём текут слёзы, она воет, плачет и повизгивает, но немилосердные могучие руки крепко держат её, а пыхтящий мужчина, точно сорвавшийся с привязи бык, всё снова и снова вбивает свой хуй в кровоточащую пизду. Его абсолютно не трогают крики боли находящейся на грани потери сознания девочки. С немым упорством он изо всех сил продолжает её выёбывать. И при каждом толчке его огромный хуй всё глубже проникает в пизду. Кричать у Мали больше нет сил, она почти лишается чувств от боли, её руки беспорядочно вскидываются и потом в бессилии снова тяжело падают на диван. Жалобно скуля, она отдаётся во власть оседлавшего её бешеного животного. Со лба ебущегося мужчины струится пот, лицо у него густо побагровело, и вот он начинает приговаривать:

– Маленькая сестричка... я ебу... я ебу... свою сестричку. Она никогда не подпускала меня к себе... ну, погоди... сейчас... Лизерль... ох... сейчас... я тебе до краёв набрызгаю... сейчас я сделаю тебе ребёнка... о-ох... как хороша у тебя пизда, да дрожи себе сколько хочешь... мне сейчас наплевать на это... если б она мне раньше дала... о-о!.. сейчас... сестрёнка, это то, чего я всегда желал... да... да... – Колени у него подгибаются, он обваливается всей тяжестью тела на жалобно похныкивающую девочку и едва слышно хрипит в последний раз: – Маленькая сестричка...

Пеперль давно пришла в себя от полученной оплеухи. Она сидит на ковре и в дикой спешке обрабатывает себе секель. Происходящее безмерно возбудило её, и когда она теперь видит оседающего с хрипом мужчину, её тоже захлёстывает волна вожделения, её тело сотрясает судорога избавительного оргазма, и она, так и не убирая руки из пизды, валится навзничь. Мали лежит со смертельно бледным лицом, широко раскрытые глаза её неподвижно глядят в пустоту. Слёзы медленно сбегают у неё по щекам. К ней подходит толстуха, влажной губкой стирает с пиздёнки всё ещё льющуюся кровь и потом смазывает зияющую рану успокаивающим бальзамом. Засрунчик распластался на ковре лицом вверх, а его хуй, красный от крови Мали, безвольно свисает из ширинки. Старуха некоторое время в задумчивости стоит над ним и наблюдает за происходящим. Затем она опускается возле него на колени, полностью стягивает с него штаны, обнажив, таким образом, его волосатые ляжки. Она благоговейно склоняется к его вялой макаронине и принимается мягким язычком вычищать её. Дрожь пробегает по телу Засрунчика, и он едва слышно произносит:

– А теперь разденься, Божена.

Божена, так, значит, зовут толстуху, не заставляет повторять себе дважды. Она проворно развязывает белый передник, выпрыгивает из чёрного платья и остаётся теперь в одних штанишках и сорочке.

– Ты тоже разденься, – велит она Пеперль, снимая с себя последние покровы.