Пьер Перекати-поле

— Я не хочу, чтобы он мне ее возвращал. Если он богат, он, должно быть, и щедр. Есть другие бедняки, более бедные, чем я и мои актеры; но разве я не мог бы повидаться с ним? Разве он не примет своего бывшего друга, своего бывшего директора?.. У Лоранса было одно из тех сердец, что не могут измениться.

— Милый господин Белламар, он примет вас, пожалуй, чересчур хорошо; но следует ли вам снова разжигать огонь, тлеющий под пеплом?

— Что вы хотите сказать?

— Позвольте спросить вас, принадлежит ли еще к вашему товариществу мадемуазель Империа?

— Империа? Ну да, само собой! Я жду ее через час со всеми моими остальными компаньонами.

— Леоном, Моранбуа, Анной и Ламбеском?

— Да постойте! Вы всех нас знаете?

— Лоранс рассказал мне всю свою жизнь во всех ее подробностях. А Люцинда и Регина все еще с вами?

— Нет, они не последовали за нами в Америку, где мы провели два года и формировали вокруг нашего небольшого ядра случайные труппы, встречавшиеся нам время от времени; но мои пять компаньонов никогда меня не покидали.

— А Пурпурин по-прежнему у вас в услужении?

— По-прежнему; он умрет подле меня. Бедный Пурпурин!

— В чем дело?

— О! Мы имели немало приключений — такова уж наша судьба. Между прочим, были встречи с дикарями, обращенными в христианство миссионерами, и вполне цивилизованными людьми, которые вздумали вдруг скальпировать нас. Пурпурин оставил в их руках часть волос с кожей вместе. Мы поспели вовремя, чтобы получить обратно остальное. Он поправился, но эта маленькая операция и испытанный им страх не принесли ощутимой пользы его уму. Ему пришлось отказаться от декламации, что, в сущности, совсем неплохо… Но поговорим же о Лорансе. Разве он все еще думает об Империа?

— Больше, чем когда-либо.

— Черт возьми!

— Она его никогда не любила?

— Напротив. Я думаю, что любила.

— А теперь?

— Она продолжает отрицать это по-прежнему.

— Почему?

— Ах, почему! В этом вся штука! Я ничего не могу сказать вам; быть может, она побоялась жизни, которая не подошла бы ее артистическим вкусам и привычкам.

— Но теперь, когда он богат…

— А разве он женился бы на ней теперь?

— Я в этом уверен!

Белламар сильно побледнел и принялся взволнованно ходить взад и вперед.

— Лишиться Империа, — сказал он мне, — это значит лишиться всего, ибо у нее большой талант, и благодаря ее мужеству, дружбе, преданности и уму она теперь главный нерв, душа всего нашего существования. Расстаться с нею — это значит убить нас всех, и я сам…

Он остановился, задыхаясь от внутреннего рыдания, которое он подавил, снова принимаясь шагать по комнате.

— Послушайте, — сказал я ему, — я нахожу так же, как и вы, что ему не следует жениться на мадемуазель де Валькло. Незнакомка из Блуа умерла, но…

— Умерла? Какая жалость!

— Но она оставила приятельницу, свою поверенную, которая любит Лоранса, живет подле него и на которой Лоранс женился бы, если бы мог позабыть Империа. Я убежден, что этот брак гораздо лучше для них обоих…

— Скажите-ка мне, — продолжал Белламар, озабоченно прерывая меня, — когда умерла мадам де Вальдер?

— Мадам де Вальдер?

— Ах, Боже мой, у меня вырвалось ее имя. Но не все ли это равно теперь, когда бедной незнакомки нет более на свете? Роман ее был так чист, это была такая прямая, целомудренная и добрая женщина! Ведь вы неспособны выдать эту тайну?

— Конечно, нет; но я ровно ничего не понимаю в том, что вы говорите; мадам де Вальдер вовсе не умерла, это она — соседка, приятельница, поверенная, почти невеста Лоранса.

— Ну, что это!.. Ах, понял!.. Нет, постойте! Видали вы ее, эту самую соседку?

— Нет еще, я знаю, что она высока ростом, красавица…

— И совсем белокурая?

— Нет, у нее белая кожа и темные волосы, как сказал мне Лоранс.

— О, волосы! Им всегда можно придать любой цвет! Как ее зовут?

— Жанной.

— Это она! Вдова? Бездетна? Довольно богата? Ей от двадцати восьми до тридцати лет?

— Да, да, да! Все это я слышал от Лоранса.

— Ну, тогда это она, клянусь вам, что это она! И Лоранс не догадывается, что приятельница его незнакомки и есть его незнакомка, выдающая себя за умершую? Этот мальчик будет всегда наивен и скромен! О, это меняет все дело, смею вас уверить! Лоранс человек воображения. Когда он узнает правду, он снова полюбит ту, которую любил в романтических обстоятельствах. Он полюбит незнакомку и забудет Империа.

— И это будет тем лучше для него, для нее, для Империа и для всех вас.

— Совершенно верно! Следует предупредить мадам де Вальдер, что довольно притворяться и что она должна открыться Лорансу, потому что опасность близка, так как Империа возвратилась… Я еще нигде не заявлял о своем приезде. В провинциальных газетах имя мое не появлялось. Высадившись в Гавре два дня тому назад, я хотел доехать до Руана, не давая представлений по дороге. Я сделаю еще лучше: я проеду незаметно, пропущу Руан и отправлюсь играть как можно дальше. Вы ничего не скажете Лорансу о вашей встрече со мной, совсем не будете говорить обо мне, он может думать еще несколько месяцев, что я в Канаде… Постарайтесь, чтобы он женился на мадам де Вальдер через несколько недель, и все спасено.