Перчатка для смуглой леди

— Марко, нельзя ли пока отложить обсуждение этого вопроса? — тяжело вздохнул Перегрин. — Я уповаю на твое великодушие. Ужасное преступление, случившееся здесь прошлой ночью, повергло нас в чудовищную растерянность. Я принимаю все твои возражения против Гарри. Он ведет себя возмутительно, и при обычных обстоятельствах ему было бы давным-давно указано на дверь. Если он и дальше будет продолжать в том же духе, я переговорю с Гринслейдом, а если и он не посмеет вмешаться, пойду к самому Кондукису и скажу, что я не в состоянии более выносить его протеже. Но пока, пожалуйста, Марко, прояви терпение.

Найт взмахнул рукой. Великолепный жест можно было понять двояко. Он мог означать как величественный отказ от дальнейшего спора, так и непримиримую ярость. Уставившись в потолок, Найт сложил руки на груди и скрестил ноги.

Уинтер Морис поглядел на Перегрина, закатил глаза и едва заметно покачал головой.

Из кабинета вышел инспектор Фокс и объявил, что суперинтендант Аллейн будет весьма признателен, если мистер Джереми Джонс уделит ему несколько минут.

Перегрин, глядя, как Джереми входит в кабинет, испытал острую безотчетную тревогу.

Аллейн сидел за столом Уинтера Мориса, перед ним лежал раскрытый блокнот, а рядом номер «Таймс». Джереми застыл на пороге. Аллейн пригласил его сесть и предложил сигарету.

— Я перешел на трубку. Впрочем, все равно спасибо.

— Я тоже. Курите, если хотите.

Джереми вытащил трубку и кисет. Его жесты были точны, но немного скованны.

— Я попросил вас зайти, — начал Аллейн, — дабы обсудить с вами одно предположение, которое может оказаться совершенно несостоятельным. Тогда вам придется простить меня. Вы делали декорации для постановки, не так ли?

— Да.

— Должен заметить, что они мне показались удивительно сообразными с пьесой. Мне всегда нравится, когда фон служит лишь отражением характера и атмосферы действия, когда его не выпячивают, не делают вещью в себе.

— Так часто бывает.

— Но не в данном случае. Вы и Джей вместе снимаете квартиру, не так ли? Видимо, вы тесно сотрудничали во время работы над пьесой?

— О да, — сказал Джереми и, словно спохватившись, что его сочтут чересчур неразговорчивым, добавил: — Мы вполне сработались.

— Говорят, вы владеете частью симпатичного магазинчика на Уолтон-стрит и являетесь специалистом по истории костюма.

— Это слишком сильно сказано.

— Как бы то ни было, вы проектировали костюмы и реквизит для спектакля?

— Да.

— Перчатки, например, — сказал Аллейн и убрал газету со стола.

Перчатки, используемые в постановке, лежали рядышком на рабочей папке Уинтера Мориса.

Джереми промолчал.

— Удивительно точные копии. И разумеется, — продолжал Аллейн, — я видел, как вы укладывали настоящую перчатку и документы на бархатную подставку и устанавливали ее в сейфе. Я был здесь в то утро шесть месяцев назад, вы, должно быть, помните.

Джереми приподнялся на стуле и снова сел.

— Помню, — подтвердил он.

Аллейн достал из открытого портфеля сверток из папиросной бумаги, положил его на стол ближе к Джереми и осторожно раскрыл. На бумаге лежала маленькая, сморщенная, заляпанная пятнами, вышитая перчатка с кисточкой.

— Это она? — спросил Аллейн.

— Я… да, — ответил Джереми, побелев как полотно.

— Та перчатка, которую вы положили на бархатную подставку вместе с двумя документами и накрыли куском полиэтилена, закрепив его кнопками с бархатистыми головками?

— Да.

— А затем, отодвинув панель в стене, вы установили подставку внутри сейфа, который сами же заботливо выложили золотистым шелком. Вы нажали на выключатель, посредством которого раздвигаются стальные дверцы на внешней стороне сейфа. Дверцы раскрылись, и внутри, за наклонным передним стеклом, зажегся свет. Затем вы захлопнули сейф и заперли его на замок. И Перегрин Джей, Уинтер Морис, Маркус Найт, Тревор Вир, мисс Дестини Мед и мисс Эмили Данн стояли, по вашей просьбе, в разных точках фойе и балкона и восхищались экспозицией. Все правильно?

— В конце концов, вы же были тогда здесь.

— Именно, был. Я оставался в бельэтаже, как вы помните, и подошел к вам, когда вы заново укладывали реликвии на подставке. — Он чуть помолчал, давая Джереми возможность высказаться, но поскольку тот не отвечал, продолжил: — Прошлой ночью реликвии и бархатная подставка с прозрачным покрытием были найдены в центральном проходе партера, неподалеку от того места, где лежал пострадавший мальчик. Вещи упали с подставки, обитой черным бархатом. Я принес перчатку сюда и тщательно ее осмотрел.

— Знаю, что вы сейчас скажете, — произнес Джереми.

— Не сомневаюсь. Сначала меня встревожил запах. По долгу службы я очень чувствителен к запахам, и мне показалось, что от перчатки исходит не совсем чистый, беспримесный аромат древности. Впечатление портил едва уловимый запашок рыбьего клея и краски, который заставил предположить, что к перчатке прикасаюсь руки мастера, привыкшего, также по долгу службы, возиться с подобными субстанциями.

Джереми сжал пальцы. Его ногти были окрашены почти в такой же цвет, как у Тревора, но только под ними не было ворса бархатной обивки.