Перчатки Ариадны

Понятно. «Да, мне тут точно не место, это все не для меня», – со злостью и досадой не на Тату, а на саму себя думает Вика. А они все пусть занимаются чем угодно. Ей все равно. Буркнув «пока», Вика разворачивается и уныло плетется к лестнице. И вот вроде бы она сказала себе, что ей все равно, а ведь на самом деле это не совсем так – вернее, совсем не так. Придя домой и переодевшись, Вика садится на диван и молча, с грустью смотрит на черный экран выключенного телевизора. Потом переводит взгляд на пианино. Оно уже покрылось тонким слоем пушистой пыли – мама снова будет ругать Вику за то, что она вовремя не убирается дома. Это пианино старше даже бабушки: на нем играла и она сама, а потом и мама Вики. А сама Вика… Ее очень давно почему-то не приняли в музыкальную школу. Наверное, потому, что у нее совершенно не было таланта, да и сейчас нет. Из-за чего же еще? Она просто неумеха! Подойдя к пианино, Вика начинает яростно пинать его ногами, увидев вдруг в нем виновника всех своих бед.

– Ну зачем ты так? Оно же ни в чем не виновато. К инструменту надо относиться бережно.

Нежный, тонкий и звонкий голос. Совсем незнакомый. Обернувшись, Вика с удивлением обнаруживает рядом с собой худенькую девочку. На вид ей лет двенадцать – столько же, сколько самой Вике. Ее легкое пышное платье изумрудного цвета выглядит каким-то несовременным, старомодным, но в то же время невероятно красивым. Такие же, как платье, изумрудные глаза смотрят сейчас на Вику дружелюбно, по-доброму.

– Нам с сестрой его подарили на Новый год семь лет назад. И мы сразу начали учиться на нем играть. Пожалуйста, не бей его больше. Давай я тебе лучше сыграю что-нибудь.

От потрясения Вика не может произнести ни слова. Поэтому она, не шевелясь, молча наблюдает, как незнакомая девочка садится за пианино. Ее длинные изящные пальцы, почему-то обтянутые черными ажурными перчатками, начинают легко скользить по клавишам. Туда-сюда, туда-сюда. Это похоже на какой-то удивительный танец. Вика и представить не могла, что ее ровесница может быть способна на что-то подобное: музыка, которая наполняет собой комнату и, кажется, весь мир вокруг, просто невероятная! Как же талантлива эта незнакомка! «Не то что я», – с грустью думает Вика. Но грусть тут же растворяется в чарующих звуках музыки. Вика очарована и совершенно не думает о том, что не мешало бы спросить незнакомку, кто она такая, как вообще здесь оказалась и почему считает это пианино своим. Вспоминает она об этом только тогда, когда девочка перестает играть.

– Прости, я ведь даже не представилась. Меня Ариадной зовут. А ты – Вика, я знаю.

– А как ты сюда вошла? И… кто ты такая?

Ариадна отвечает Вике лишь улыбкой. И тут вдруг Вика видит, что улыбается ей вовсе не девочка, а жуткий скелет в изумрудном платье с черными дырами в черепе вместо глаз и рта!

Онемев от страха, Вика выбегает в коридор, а потом – в бабушкину комнату, которая ближе остальных, и сразу же запирает ее, повернув ручку. Как назло, дома сейчас никого нет: ни мамы с папой, ни бабушки. Вика прислушивается: из гостиной не доносится ни звука, но она все равно больше туда – ни ногой! Пока хоть кто-нибудь из взрослых не вернется домой!

Глава 2 История Ариадны

Вика слышит звук открывающейся входной двери.

– Викуля, ты дома?

Бабушка. Рассказать ей все или нет? Она же, наверное, не поверит. Никто не поверит. А если и они тоже увидят Ариадну? Там, в гостиной. Сидящую за пианино. Тогда, может, надо предупредить их?

– А ты чего закрылась тут?

Бабушка Мила – добрая и понимающая. Она всегда готова выслушать и дать мудрый совет. Поэтому Вика обычно ей все рассказывает. Ну, почти все. Но сейчас она не может, просто не может начать разговор об Ариадне. Что-то как будто мешает ей, не дает заговорить. Или кто-то. «Еще не время», – слышит Вика вкрадчивый шепот в своей голове и вздрагивает.

– Ба, я… просто мне грустно. Вот.

«И страшно», – хочется добавить Вике, но язык не поворачивается. Бабушка улыбается и обнимает Вику. В ее объятиях всегда тепло и спокойно.

– Ну, рассказывай. Откуда грусть-тоска взялась?

А может, и вправду рассказать? Не об Ариадне и своем недавнем испуге, а о том, из-за чего она, Вика, загрустила и даже забыла купить по дороге хлеб, хотя мама попросила ее об этом в СМС. О том, что произошло в школе: про конкурс талантов, в который ее никогда не возьмут, про Тату…

Бабушка садится в свое любимое старое кресло, накрытое пушистым пледом, берет со столика конфетницу и протягивает Вике:

– Даже если ты еще не обедала, разрешаю тебе взять одного «Медвежонка в лесу». Одна штучка точно не испортит тебе аппетит – зато взбодрит и развеселит.

Бабушка иногда разрешает Вике то, что запрещают родители. Но только если это что-то безвредное. Ну, то есть не очень опасное, пусть и не особо полезное. Какое-нибудь «запретное детское удовольствие», как это называет бабушка: одна шоколадная конфета, съеденная перед обедом, например.

Съев конфету, Вика и вправду чувствует, что грусть потихоньку отступает, и ей хочется поговорить с бабушкой по душам.