Перчатки для скворца

Суть заключалась в том, что завтра с утра он начнет проверку, и я невольно окинула взглядом весть технический хлам, собранный по десяткам полок, доходивших до самого потолка – а гаражи были рассчитаны на грузовые автомобили, что примерно будет равняться двум этажам в хрущевке – и мой мозг официально отказался об этом думать; его вывод был примерно таким: завтра начнется завтра, и послезавтра завтра закончится. Не очень красноречиво, но за пару десятилетий мой мозг стал мне родным, и я склонна идти ему на уступки. Миша, Костик, Оля, уже подоспевшая к этому времени, и остальные были в похожем замешательстве: вдруг все заговорили о реформах в организации рабочего процесса, о его недостатках, и все как-то очень отрешенно, как будто это происходит не по нашей вине. В общем, ситуация неприятная, но не критичная; сейчас я стала гадать, кто завтра внезапно заболеет за свой счет – единственное, что я знала, так это то, что этим человеком не смогу быть я. Я же смазка и нуга, которая скрепляет четыре гаража.

День прошел нормально: Оля подготавливала документацию, я пыталась отделить одну технику от другой, структурируя ее по датам и степени поломки.

Я шла домой медленно, не пользуясь транспортом, как будто оттягивая завтрашнее утро – просто не хотелось копаться во всем этом барахле и оправдываться, что это само собой так получилось. Дорога проходила через речной вокзал, на мне были шарф, шапка и капюшон, дождя не было, но влажность все же присутствовала, от этого асфальт немного блестел. Справа от меня располагался пирс городской реки, а слева – сам вокзал; сейчас немноголюдно, пахнет рыбой, небольшой рынок неподалеку уже не работает, но торговцы все еще занимаются своими делами. Я по-прежнему шла медленно, единственное, что меня подгоняло, так это особенности разнообразия рыночных запахов: это такие запахи, какие обычно можно почувствовать на вокзале – еда, смола, рыба, смрад человеческого тела, ржавчина. Кое-где были компании людей, то ли ждавших ночного парома, то ли ночующих здесь. В это время, около восьми, таких, как я, здесь почти не бывает – обычных жителей города, кто никак не связан с самим вокзалом – меня, наверное, даже можно было отличить по запаху, вернее, по его отсутствию. После самого здания вокзала начинался тот самый рынок – мне нужно и его пройти, а затем повернуть налево. Я знала эту местность: днем здесь обычно оживленно, но сейчас спокойно и тихо, даже немного не по себе – много железа, мрак, редкие голоса, шуршание. Как только я зашла за здание вокзала, я увидела, что между ним и рынком стоял самодельный ларек, скорее, железный стол с навесом, он освещался, выглядел, как корабль во тьме, и торговал чем-то вроде попкорна, арахиса – мне это показалось странным, я имею в виду, что вся атмосфера данного места не располагала к такому повороту событий, но я все же подошла, подлетела словно мотылек на свет:

– Почем арахис?

– Стакан за 5 отдам.

– Давайте.

Запах арахиса меня озадачил, но он был теплым и вкусным. Так я направилась через рынок, арахис стал мне неплохой компанией, он согревал мои руки и создавал эффект занятости. Все-таки странный ларек.

Хоть эта территория и была пронизана разнообразными запахами – воздухом, казалось, не надышаться – мне очень нравилось находиться в компании арахиса и очень не хотелось попасть в компанию стен; мне вспомнилась моя дверь, которую я так и не помыла ни снаружи, ни изнутри, и мне стало немного неловко, но как это было бы ни странно, это беспокоило меня больше, чем завтрашняя проверка на работе – настолько мелочной для меня было это действие по отношению к моей жизни, да что там жизни, по отношению к этому вечеру, внезапно прекрасному в определенном смысле.