Перчинка (не полностью)

Усевшись на бугорке возле забора, Перчинка старался придумать какой-нибудь способ переправить за колючую проволоку листовки, написанные Марио. Но, чем больше он думал, тем яснее сознавал, что сделать это будет очень трудно. Даже больше того, совершенно невозможно. Как же быть? Вернуться к Марио и сказать, что он не сумел выполнить задание? При одной мысли об этом мальчик краснел от стыда. Нет, если он так сделает, то сам же перестанет себя уважать. К тому же он теперь понимал, что распространение листовок не игра, не развлечение, а очень важное и нужное дело, самое важное из всех, какие ему когда-либо поручали.

Долго просидел он в таком положении, внимательно наблюдая за жизнью лагеря. Перед ним взад и вперед прохаживались немецкие часовые в стальных касках и коротких, до колен, штанах. Со стороны казалось, что все они забыли надеть брюки и щеголяют в одних трусах. Когда кто-нибудь из немцев смотрел в сторону Перчинки, мальчик делал вид, что играет в густой траве. Уж кто-кто, а он-то знал, что немцы шутить не любят.

"Чудно, - думал Перчинка, глядя на застывшие, словно деревянные лица часовых, - взрослые дяди, а ходят в коротеньких штанах. И какие же они противные! Интересно, почему они не уходят домой? Что им тут надо в нашем Неаполе? И как бы мне все-таки подобраться к лагерю? Может быть, подождать до вечера? В темноте, . пожалуй, будет легче".

Часовых было двое. Каждые две минуты они сходились как раз напротив того места, где сидел Перчинка, поворачивались друг к другу спиной и снова расходились в противоположные стороны. Наблюдая за ними, мальчик внезапно сообразил, что если быстро добежать до колючей проволоки и спрятаться за каким-нибудь бугром в высокой траве, то можно остаться незамеченным.

Дождавшись удобного момента, Перчинка бросился вперед. Он словно заяц проскочил за спинами немцев и притаился рядом с колючей проволокой, скрытой от глаз часовых небольшим холмиком. Но как же пролезть через колючую проволоку? Он огляделся - никакого прохода, никакой даже самой узенькой лазейки. Ворота находились с другой стороны лагеря, к тому же они так хорошо охранялись, что о том, чтобы пробраться, нечего было и думать. Черт возьми! Выходит, он зря рисковал!..

Вдруг Перчинка почувствовал, что на него кто-то пристально смотрит. Раздвинув траву, он увидел перед собой черное, как вакса, лицо, похожее на одну из тех масок, которые можно встретить на празднике Пьедигротта Пьедигротта - название пригорода Неаполя, где ежегодно в ночь с 7 на 8 сентября устраиваются праздники, имеющие такое же название. Главная часть этих праздников - конкурс на лучшую песню. Лицо застыло в полуметре от мальчика, вылупив на него глаза с огромными белками. Глаза смотрели дружелюбно, а широкие красные губы неизвестного расплывались в улыбке.

"Кто же это такой? - подумал Перчинка. - Неужели военнопленный? Но уж во всяком случае не немец!"

- Приятель, - вполголоса проговорил Перчинка, обращаясь к негру, - ты пленный?

Негр что-то быстро залопотал на непонятном языке. Мальчик покачал головой.

- Я ничего не понимаю, - прошептал он, а про себя подумал: "Как же все-таки узнать, немец он или пленный?"

Правда, таких черных немцев он никогда не видел. Но все же нужно было точно узнать, действительно ли это один из тех, к кому обращался Марио в своей листовке. Был только один способ выяснить это. Достав из-за пазухи одну листовку, Перчинка протянул ее незнакомому. Тот осторожно просунул руку через колючую проволоку (оказывается, он тоже лежал распластавшись на земле), осторожно взял маленький клочок бумаги и стал читать. Потом поднял голову и, радостно улыбнувшись, сказал по-итальянски:

- Друг!

Вот теперь другое дело! Перчинка даже подскочил от радости. Он сейчас же выхватил из-за пазухи остальные листовки, которые мгновенно исчезли в кармане пленного.

После этого пленный и мальчик, оба взволнованные, несколько минут молча смотрели друг на друга! Еще бы! Ведь Перчинке ни разу в жизни не приходилось так близко видеть негра! Неудивительно, что для него это было настоящим событием. Шаги часовых то приближались, то удалялись. Нужно было уходить. И тут Перчинка кое о чем вспомнил. Он жестом попросил негра подождать, полез в карман и вытащил пакетик с табаком, который еще вчера приготовил для дона Микеле. Черт возьми! В конце концов, дон Микеле не военнопленный. Сегодня он сам может достать себе окурков.

Негр дрожащими руками жадно схватил пакетик и снова улыбнулся Перчинке. Не теряя времени, мальчик сполз в ложбинку между двумя холмиками, и, дождавшись момента, когда оба часовых повернулись к нему спиной, вскочил на ноги и что было духу помчался от лагеря. Но тут ему не повезло. Один из немцев, обернувшись на шум, увидел его.

- Ахтунг! Хальт! - визгливо заорал он.