Перчинка

Капуцин в страхе закрыл рот рукой.

— Ради бога, не надо! — в ужасе воскликнул он. — Все-таки они христиане!

— Христиане! — крикнул Марио. — Христиане, которые убивают людей на улицах, которые пришли, чтобы захватить нашу землю! — Потом уже тише добавил: — Послушайте, падре, у нас нет другого выхода. Мы должны их опередить. Вы понимаете, если они останутся здесь, то не задумываясь перебьют и вас и нас.

— Но ведь мы же христиане! — дрожащим голосом повторил монах.

— Мы на войне, падре, — холодно проговорил комиссар.

Он был какой-то взъерошенный, совсем непохожий на прежнего благодушного полицейского комиссара. Даже его огромный живот приобрел теперь воинственный вид. А револьвер, поблескивающий у него на поясе, еще больше усиливал это впечатление.

— Идите, падре, не теряйте времени, — снова заговорил Марио. Предупредите братьев и скорее бегите куда-нибудь. Но только так, чтобы этого не заметили.

— Но я обязан охранять капеллу!.. — неуверенно возразил монах.

— Я думаю, что капелла не пострадает от взрыва, — вмешался Сальваторе. — А теперь слушайте, падре. Мы подожжем фитиль только после того, как вы уйдете из монастыря. Но это значит, что каждая потерянная минута может стоить нам жизни. Понятно?

Капуцин кивнул головой и, не произнеся больше ей слова, направился к выходу. В ту же минуту Перчинка как сумасшедший бросился к проходу, ведущему в комнатку под кладовой, которой предстояло превратиться в гигантский пороховой погреб.

— Подожди! — крикнул ему Марио. — Нужно еще достать пороху!

— Порох высыпем из патронов, — не задумываясь, сказал Сальваторе. — А сверху положим ручные гранаты.

Собрав все свои запасы пороха и ручных гранат, они с тяжелым пакетом полезли через узкий проход в низенькую клетушку, из которой Перчинка столько раз лазил через люк в потолке в кладовку святой братии.

— Боюсь, что этого будет маловато, — с сомнением покачивая головой, заметил Марио. — Ведь нужно, чтобы пробило потолок и взорвало склад.

Связав вместе три ручные гранаты, они сунули их в середину небольшой кучки черного пороха, найденного в старых патронах для охотничьего ружья, которые калабриец захватил с собой после завершения операции с тележкой зелени. В последнюю минуту Сальваторе с тяжелым вздохом прибавил к этому скромному заряду большую, снабженную длинной рукояткой немецкую ручную гранату, которую всегда носил на поясе. Конечно, не так-то просто было заставить взорваться ручные гранаты, но еще во много раз труднее было добиться того, чтобы взрывом разрушило потолок и подняло на воздух весь немецкий склад боеприпасов. Тут требовалось что-то придумать. Несколько минут Марио и Перчинка молчали, поглядывая то на шнур, то на пакет с гранатами. Наверху царила тишина, песни прекратились. Может быть, немцы просто улеглись спать, а может быть — и это было вероятнее всего, — они готовились к нападению на подземелье.

— Да, нужно, чтобы взрыв произошел непосредственно в складе, задумчиво сказал Марио, словно рассуждая сам с собой. — Если мы взорвем эту штуку здесь, то ничего кроме шума, не получится.

Перчинка не ответил. Он стоял, выпрямившись во весь рост, слегка касаясь головой низкого потолка, и, казалось, внимательно к чему-то прислушивался.

— Ну, что скажешь? — спросил Марио.

Вместо ответа мальчик приложил палец к губам, потом присел на корточки и, наконец, протянув к Марио руку, попросил:

— Дай-ка фитиль.

— Держи, — ответил тот, подавая ему обрывок бикфордова шнура.

Шнур был не больше двух метров длины. Требовалась исключительная быстрота и ловкость, чтобы молниеносно выскочить из каморки и успеть выбежать на улицу, прежде чем произойдет взрыв и обрушится подземелье. Если, конечно, вообще что-нибудь обрушится.

— Что ты собираешься делать? — спросил Марио, видя, что Перчинка прикидывает у люка длину шнура.

— Уходите все, — пробормотал мальчик, — я все устрою. Только спички оставьте.

— Но что ты все-таки хочешь делать? — снова спросил встревоженный Марио.

— Хочу положить сверток прямо в склад. Там сейчас нет ни души, ответил мальчик. — Значит, так: я забираюсь наверх, кладу сверток, зажигаю фитиль и убегаю. Даже зажечь фитиль могу уже здесь, когда спущусь. Но так наши гранаты будут прямо среди немецких снарядов, и уж наверняка все взлетит на воздух.

— Да ты что, с ума сошел? — запротестовал Марио. — Разве это для детей? Между прочим, ты когда-нибудь имел дело со взрывчаткой? Вот то-то! Нет уж, отправляйся-ка на улицу, а тут я сам распоряжусь. Иди к нашим, и все вместе выходите из монастыря. И ты чтобы тоже вышел, слышишь?

— Нет, я останусь здесь, — твердо возразил Перчинка. — Как только монахи уйдут, вы свистните, чтобы я знал, что в монастыре никого нет. Я сразу же лезу наверх, потом зажигаю фитиль и убегаю. Подумай только, разве ты можешь быстро пролезть по этой трубе? Да и бегаю я быстрей тебя. Нет, тебе не спастись!

Марио колебался.

— Ничего, не беспокойся, — засмеялся Перчинка. — Все будет в порядке. Знаешь, сколько раз я туда лазил? Сам небось видел, как монах-то разозлился! Ну и добра же у них там было! Что твоей душе угодно. А я, конечно, не терялся!..