Перебеги меня. Современная проза

Возможно, кому-то мои эстетические предпочтения покажутся странными, но крылья, лазурно искрящиеся под незаходящим здесь в июне солнцем, длинные руки и ноги, которые язык не поворачивался назвать «лапами», гибкая шея на сильном, гибком вытянутом туловище. Она больше всего была похожа на кошку или куницу. Вы видели крылатую кошку, таинственно блестящую тускло – зелёными чешуйками? С большими глазами, которым никакие «стрелки» в принципе не нужны – они просто уже были в виде вытянутых вверх и вниз базальтовых ресниц. Конечно, наличествовали и клыки, но в такой форме поцелуи – я откуда-то это знал – заменялись «потиранием» чешуйками друг об друга или обматыванием шей…

Конечно, мы являлись животными, а разве человек не является? Больше мне все-таки нравится определение «биологическая форма жизни», ну, может, вот сейчас – не совсем «биологическая», а какая-нибудь «кварцевая». Или «разумное существо».

Тингрин жестами указала на своё горло:

– «Я не могу говорить…» – и, грустно на меня посмотрев, легла на песок.

– Не надо говорить, – я подошёл к ней и провёл пальцами от самого кончика носа до опущенного ко мне чешуйчатого лба, – Надо вот тут думать, – постучал по точке в самом возвышении.

Крепко зажмурив глаза, целую минуту она пыталась. Я же улавливал какой-то сумбур про кофточки, маечки, вообще всякие структурно неясные мысли, куда вклинивался ещё и страх, что она мне не понравится.

– «Какие ещё кофточки?» – подумал я, за что тут же был локтем отброшен метра на три.

– «Ой, прости, – чётко, вероятно от страха, у неё получилось, – Ты теперь и мысли мои читаешь? Зато я больше, чем ты»! – и она протянула мне свой «коготок», чтобы я мог подняться.

– Это ненадолго, – пообещал я и пошел в воду. Удивлять смотрителей парка видом бомбардировки его побережья мне не хотелось.

Как я уже говорил, субъективно процесс длиться несколько минут, но Тингрин сказала, что это было мгновенно – будто вся вода в том месте, где я нырнул, мгновенно испарилась, а потом захлопнулась, как по велению посоха Моисея.

Я вышел на берег.

– «Божечки, Божечки..». – Тингрин отступила, сложила ручки перед грудью и распахнула крылья, намного превосходящие размером её остальное тело.

Я тоже распахнул крылья в таком своеобразном ритуале приветствия, где красота соседствует с беззащитностью: «Я не враг, смотри…»

– «Лучше присядь, тебя над деревьями видно, – она несмело подошла ко мне, – Нереально.»

– «Я уже сижу».

– «А почему чёрный»? – спросила, потрогав лапкой одну из чешуек.

– «Солнце позади, – ответил я и засветил буквально на кончике языка крохотный огонёк, – Видишь?»

– «А …как?..Ну, про это?» – передала она мне новый вопрос, вложив него смешной и интересный образ, здорово меня развеселивший.

Я лёг и легонько почесал ей шейку. Замурчала. «Ну, точно, кошка.»:

– «Что ты знаешь про огонь? Ты должна помнить, это глубже тебя. – я подождал, – Огонь бывает красным, синим, белым, фиолетовым, зелёным… Бывает фосфорическим, газовым, реактивным, атомным…»

– «Я помню все названия! Так много?!» – она придвинулась ко мне. Я аккуратно положил голову рядом:

– «Он может разрушать, убивать. А может создавать и рождать, понимаешь?»

– «Я так люблю смотреть на огонь… – положила лапку мне на нос, закрыв одну ноздрю, – Я так хотела камин… А приходилось смотреть на газовую плиту.»

– «Вот!» – я прочертил когтем борозду на песке.

– «Я вспомнила…» – Тингрин, как и раньше делала, запрокинула голову.

– «Здорово! – поднялся, – Пошли купаться, маленькая!» – она засмеялась.

Плыли мы, естественно, под водой и парой. Когда я особенно разгонялся, благо глубина озера позволяла, она хваталась за мой гребень, и мы почти летели, вероятно, поднимая на поверхности среднюю волну.«А может, миф о Лохнесском чудовище – это о таком же, как мы? А что, по размерам Тингрин как раз подходит…» – думал я, скашивая глаз, – «Если мы – создание эволюции, то какими же были наши естественные враги? – также приходило на ум, когда я разглядывал свои когти. Но больше я, конечно, смотрел на Тингрин…