Перебежчик

Среди упавших был и полковник Торн, зажатый в грязи раненой лошадью. Левая нога полковника была сломана, а его прекрасная мечта — скакать по затянутому пороховым дымом полю, спасая свою страну, уменьшилась до зловония крови, ржания раненых животных и отдалявшегося стука копыт удиравших кавалеристов, которым удалось уцелеть..

Капитан южнокаролинцев построил свою роту в колонну и продолжил наступление. Полковник Дженкинс подъехал к новоприбывшим.

— Кто вы, черт вас дери?

— Капитан Старбак, Легион Фалконера, Виргиния, — тяжело дыша, выпалил Старбак.

— Лассан, полковник французской армии, прибыл в качестве военного наблюдателя, — представился Лассан.

— Вы попали прямо в нужное место, полковник. Что там впереди?

— Моя официальная позиция наблюдателя запрещает мне говорить вам об этом, — ответил Лассан, — но мой спутник, как только сможет отдышаться, расскажет, что там отдельно друг от друга стоят два полка пехоты янки, один в долине рядом со следующим лесом, а другой в четверти мили дальше. После этого вы столкнетесь с их главными укреплениями на перекрестке.

— Тогда нам лучше продолжить наступление, — сказал Мика Дженкинс, — еще немного всыпать сволочам. — Он посмотрел на Старбака. — Вы были в плену?

— В некотором роде да.

— Тогда добро пожаловать домой, капитан, с возвращением, — он повернул лошадь и повысил голос. — Вперед ребята, вперед! Загоним засранцев обратно в утробы их матерей! Вперед ребята, вперед!

Старбак обернулся, чтобы посмотреть на левый фланг. Там появился взвод снайперов-южан, чтобы избавить от страданий раненых лошадей, выстрелы глухо и монотонно прозвучали в сумраке дня.

Остатки кавалерии янки собрались у дальнего леса, в бессилии наблюдая, как пехота обчищает седельные сумки и карманы павших всадников.

Южане оттащили лошадь Торна от полковника, отобрали саблю и пистолет, предоставив ему осыпать проклятиями всю их родню. Из лесного массива показались новые всадники, и среди них Старбак различил Джеймса. Бедный Джеймс, подумал он, и чувство вины ужалило его, словно пуля.

— В чем дело? — спросил Лассан, заметив несчастное выражение лица Старбака.

— В моем брате.

— Это игра, — бросил Лассан. — Вы выиграли, он проиграл, и вы оба остались в живых. Сегодня тысячам людей станет гораздо хуже.

— Я не хочу, чтобы он пострадал.

— И как же он пострадает? — спросил Лассан.

— В худшем случае он вернется к юридической практике, проведя остаток своих дней в рассказах о непутевом брате, и как вы думаете, разве он не будет втайне вами восхищаться? Вы совершаете поступки, на которые он никогда не осмелится, но втайне хотел бы совершить. Подобные ему люди нуждаются в таких братьях, в противном случае в их жизни не произойдет ничего занимательного. Моя мать без устали повторяла нам с сестрой одну и ту же поговорку. Гуси, говорила она, собираются в стаи, орел же летает один, — Лассан озорно улыбнулся.

— Возможно, это окажется неправдой, mon ami, но если эта точка зрения успокоит вашу совесть, я приникну к ней так крепко, как к теплу женщины на широкой постели в холодной ночи. А теперь перестаньте чувствовать себя виноватым и подыщите оружие. Нам предстоит сражение.

Старбак отправился искать оружие. С возвращением под выбранные им знамена ему предстояло сразиться в битве, избежать петли и предать друга. Он поднял винтовку павшего солдата, нашел горсть патронов и присматривал цель.

Подкрепления северян наконец-таки начали переправу через вздувшуюся от ливней реку. Под тяжестью тяжелых орудий сломался поврежденный мост, но чудесным образом ни люди ни орудие не пострадали. Зато пристяжные лошади стерли в кровь лямки, пока вытащили тяжелую пушку из воды и протащили ее по бревенчатой дороге на южной берег.

Макклеллан оставался в постели, пичкая себя хинином, медом и бренди. Он принял столько лекарств, что у него начались головокружение и головные боли, а его врач заверял штабных офицеров, что залихорадивший генерал в курсе того, что сражение набирало обороты, но утверждал, что пациент не состоянии принять на себя командование армией.

Возможно завтра Новый Наполеон будет в состоянии проявить свою железную волю в сражении, но до этого ему необходимо отдохнуть, а армия должна обойтись без его руководящего гения.

Окружение генерала на цыпочках удалилось дабы не помешать выздоровлению этого великого человека. Генерал Джонстон ожидавший вестей в своей ставке у Олд Таверн к северу от железной дороги, наконец-таки узнал, что приглушенные звуки канонады означали вовсе не артиллерийскую дуэль, а саму битву, которая разгорелась без его ведома и директив.

Генерал Лонгстрит прибыл в Олд Таверн, чтобы доложить, что авангард его войск атаковал к югу от железной дороги.

— Я потерял Мику Дженкинса, — сказал он Джонстону. — Господь знает, где носит его бригаду, ну а что до остальных, Джонстон, то они совсем как девственницы.

Джонстон мог поклясться, что Лонгстрит обозвал своих людей девственницами. — Они как вирджинцы?