Перебежчик

– Прежний генпрокурор… – мрачно сказал я. – Кто ж еще. Что смотришь? Опровергай, задавай вопросы… Думаешь, мне самому очень нравится такая версия? Но другой-то, если мы полагаем, что Игорь Бахметьев невиновен, пока что нет.

– И ты хочешь сказать, что вся эта многоходовая и громоздкая комбинация с использованием стольких значительных лиц, включая генпрокурора…

– Он мог быть не в курсе, – перебил я. – Звонит кто-то с самого верха и говорит: есть, мол, мнение назначить такого-то следователя, как самого опытного и удачливого, на такое-то дело. Мол, это персональная просьба кого-то сверху…

– Неважно! – решительно перебил меня Вадим. – Попробуем проиграть ситуацию, как это будет в суде. Так вот кем это все затеяно, чтобы только посадить невинного подростка в тюрьму? – спросил он меня с «адвокатским» пафосом, как если бы я был обвинителем.

– Опять ты не понимаешь! Савельев всего лишь промежуточное звено в цепи событий! Все время забываешь об их конечной цели… – вздохнул я. – Чтобы завладеть этой чертовой собственностью, о которой справедливо писали классики марксизма…

– Да, я забываю, а ты напоминай! – произнес он раздраженно. – Для того тебя и терплю…

– Давай успокоимся, – примирительно сказал я. – Времени у нас действительно мало, скоро суд. Что мы должны успеть?

– Найти Савельева, – сказал Вадим.

– Допустим, нашли. Если он жив-здоров, конечно. Что дальше? Что мы с него можем взять?

– Признание о совершенных подлогах, – ответил Вадим, – прежде всего – в отношении экспертизы. И твоей подписи… Если таковой, я говорю про подлог в отношении Игоря, на самом деле был.

– Вот именно, – согласился я. – Но если его не было, значит, Игорь виновен?

Мы озадаченно уставились друг на друга.

– Скажи на милость, а почему только мы должны ломать себе голову? – воскликнул Вадим, хлопнув себя по лбу, – помнится, мы кое-кого завербовали в лагере Баха… Хотя еще ни копейки этому двойному агенту не заплатили. Как его… Аркадий Валерьянович, если не ошибаюсь? Может, он нас просветит на эту тему?

– Во-первых, мы ему заплатим, если потребуется, с нашего гонорара, – сказал я. – Уж суд наш близится, а договора все нет.

И тут же стал набирать номер Лекарского.

– Слушаю, – голос Лекарского казался усталым и отрешенным.

– Здравствуйте, Аркадий Валерьянович! – ответил я жизнерадостно.

– Про договор спроси, – подсказал Вадим. – И хорошо бы сразу аванс.

– Здравствуйте, Юрий Петрович, – Лекарский все так же уныло отреагировал на мой энтузиазм. – Вы, наверное, хотите узнать по поводу вашего договора? Он готов.

– Ну что вы, какие пустяки, – сказал я. – Какой-то там договор… Я про другое хотел узнать. Вы все-таки доверенное лицо Баха…

– Сейчас я в опале, – вздохнул Лекарский. – И до сих пор не знаю, радоваться этому или печалиться.

– Но мы-то вам не давали отставку, – испугался я.

Все-таки это был свой человек в лагере нашего патрона. К тому же с манерами интеллигента-предпринимателя. Не хотелось бы так сразу его лишаться.

– Спрашивайте, – покорно произнес Аркадий Валерьянович. – Вы мне симпатичны, как и Вячеслав Иванович. Все, что смогу.

– Так вот, как доверенное лицо Баха… Можете вы что-то сказать о назначении Петра Савельева старшим следователем в известном вам деле? С чьей подачи, по крайней мере?

– Вопрос интересный, – отметил Аркадий Валерьянович. – Что-то такое припоминаю… Ну да, Бах в тот день был пьян, что редко с ним случается. Матерился, что случается, правда, чаще. И говорил об этом бабнике Савельеве, которого он знал по прошлым делам… Мол, тот сам позвонил ему и сказал, будто его назначили расследовать дело, в котором замешан Игорь. Бах понял это так, что Савельев запутался в своих денежных долгах. Ибо постоянная смена жен и любовниц очень дорого стоит. И вот он решил на этом деле подзаработать. Мол, ничего не стоит замять это дело об участии вашего сына, если сойдемся в цене.

– И вы об этом до сих пор молчали? – воскликнул я, глядя на Вадима и как бы призывая его взглядом тоже возмутиться.

– Все это бездоказательно, – вздохнул Лекарский. – И не очень красиво. Бах велел мне об этом молчать. Опять же дело в том, что он не допускал и мысли о вине сына. Он не верил, что Игоря могут посадить. Все-таки есть свидетели, которые видели, как его сына силком затаскивали в этот лифт.

– Их теперь не заставишь и слова вымолвить, этих свидетелей… – сказал я.

– Он знал, что Игорь влюблен в Олю Реброву, но это платоническая влюбленность, не больше того… Даже стихи о ней писал. Но ей не показывал. Чувствовал, понимал всю безнадежность своего чувства.

– А эти стихи мы сможем увидеть? – спросил я.

– Чтобы потом зачитать их на суде? – хмыкнул Лекарский. – И растрогать прокурора? Не смешите. Скорее там найдут фрейдистские мотивы его поведения… И превратят в обычное издевательство. Так вот, Савельев запросил непомерную сумму. Бах потом удивлялся: ну и наглец! С его-то долгами, в его-то безвыходном положении и такие претензии… Теперь жалеет об этом. Он даже не предполагал, чем это все обернется.