Перебежчик

Сразу откуда-то появились еще люди. И все они точно не были похожи на местных работников. Правда, уже через секунду Марков наблюдал перед своим носом удостоверение Комитета Государственной Безопасности.

Все это было настолько удивительно и неожиданно, что Вадим Александрович некоторое короткое время пребывал в состоянии неверия. А затем, наконец, понял. Фарт закончился.

В машине — сын команданте с внучкой Рюмина, которая сменила фамилию, обманом попала в спецгруппу, добывала разные сведения, а потом вообще оказалась замешана в истории с убитым инженером. Молчать под пытками Филатова точно не будет. Да и без пыток — тоже. Эта дрянь сто процентов сольет все, что знает и даже присочинит, если нужно. Лишь бы спасти свою задницу.

Охрана Обкомовских дач Вадима, конечно же узнает. А еще у Маркова с собой два паспорта на чужие имена, которые предназначались ему и Комаровой. И пистолет. Естественно, пистолет — это вишенка на торте. То есть торт и так выходит в несколько ярусов. Вишенка — лишь украшение. В общем, кто бы не провернул все это, но Марков сейчас целиком и полностью загнан в угол.

Где-то сбоку громко визжала Филатова. Вадим не имел возможности ее видеть. Лежал мордой в землю, чувствуя на спине чье-то колено. А потом его башку прямо за волосы подтянули вверх, вынуждая смотреть вперёд.

— Беляев где? — спросил Вадима какой-то посторонний мужик, лет шестидесяти с небольшим. Мужик выглядел слишком уверенно. И взгляд у него был… хреновый взгляд. Холодный. Этот точно не в кабинете штаны протирает много лет.

— Какой Беляев? — Говорить Вадиму было неудобно. Шея слишком напряжена.

— Максима куда ты дел? — прозвучал рядом знакомый женский голос, а потом рядом с мужиком нарисовалась взволнованная Комарова.

— Первый раз Вас вижу, дамочка, — начал было Марков, но тут же получил пинок под ребра от мужика.

— Максим. Он пропал, — Комарова села на корточки и теперь находилась почти на одном уровне с Марковым. — Я вышла из гостиницы, ни машины, ни Максима. Твоих рук дело?

— Нет! — Вадим громко выкрикнул ответ не потому, что его очень волновала судьба Беляева, а потому, что башку еще сильнее оттянули назад. — Больно! Отпусти, млять!

— Врешь, — Комарова смотрела Маркову прямо в глаза, и впервые за этот год, который он провёл рядом с ней, Вадим вдруг понял, она совсем не та, кем ему казалась.

Взгляд у Александры Сергеевны был… Как и у незнакомого мужика — ледяной. Дали бы ей возможность, она бы горло Маркову перерезала без малейших сомнений. А еще, Вадим Александрович почувствовал себя полным дебилом. Все эти люди из Комитета… Комарова…

— Ну, ты и сука… — Марков хохотнул. — Кинула меня, как фраера… Но Беляева твоего у меня нет. И я не знаю, где он.

Комарова покачала головой, поднялась на ноги и исчезла из зоны видимости. Зато снова нарисовался мужик.

— Марков Вадим Александрович, он же Семен Маркович Хейфец, разговор у нас с тобой будет долгий. Обстоятельный.

— Это все он! Он! — продолжала где-то рядом визжать Филатова. — Я все расскажу. Все. Он — шпион! Да! Заставлял меня! Принуждал. Я не виновата! Все расскажу. И Масловых он убил!

— Заткните вы ее уже, — мужик, поморщившись, поднял взгляд поверх головы Маркова. — В отдел везите. А с тобой…

Он снова посмотрел на Вадима.

— С тобой мы поговорим о некоем гражданине Полякове. Тебе он известен под кличкой Бурбон. Контакт с этим человеком имеется у твоего родственника, через которого с тобой держали связь из Штатов. Но поговорим позже.

Мужик поднялся, а потом крикнул кому-то.

— Увозите обоих!

Глава 18 В которой я понимаю, что даже тупиковые ситуации могут закончиться счастливо

Пробуждение было, прямо скажем, хреновое. В голове звенели колокола, во рту — будто кошки насрали. Ну, голова ладно, понятно. Калинин, тварь такая, меня, похоже по ней отоварил неплохо. А во рту что? Я осторожно провел по зубам языком. Кровь, вроде. Это не кошки. Это — вкус крови. С детства его не выношу.

Меня укачивало и слегка мотыляло. Судя по ощущениям, мы едем.

Я осторожно приоткрыл один глаз, еле-еле, чтоб никто не заметил моего пробуждения.

Машина родная, служебная. Впереди, за рулём — Калинин. Рядом со мной сидит кто-то посторонний. Не могу понять, кто. Посмотреть тоже не могу. Сразу станет понятно, что пришел в себя. А я пока не хочу этот факт светить. Надо понять, какого черта происходит. Мне в любом случае, конечно, это не нравится. Мало приятного, когда тебя лупят по голове. Но вот, что однозначно — Калинин не стал бы так рисковать, дабы спасти свою шкуру, потому что это очень глупо. Даже ради спасения шкуры. Охрана гостиницы могла не видеть случившегося, машина стояла в стороне. Но могла и видеть. Самого же Володю первого спросят, а где начальство потерялось? Если только Калинин не планирует выставить все так, будто я в чем-то виноват.