Перебежчик

Он не знал, то ли это возмутило его, то ли вызвало благодарность.

Решив не думать ни о том, ни о другом, он выбросил последние мысли из головы, уставившись в тонированные окна без всякого выражения на лице, и закрыл свой свет настолько, насколько это было возможно, учитывая, с кем он находился.

Возможно, он не так хорошо умел скрывать свой свет, как любой из них, но он всё равно мог достаточно хорошо заставить себя не думать, чтобы не давать им слишком много возможностей.

При этой мысли Ревик почувствовал в груди импульс тепла, достаточно сильного и распалённого, чтобы невольно оглянуться. В тот раз, когда он встретился взглядом с Даледжемом — а это должен был быть Даледжем, поскольку он единственный здесь, кто, казалось, не испытывал к нему абсолютной ненависти — Ревик не мог не поморщиться от жалости, которую увидел в этих зелёных глазах.

Прикусив язык, он снова посмотрел через тонированные стекла.

Он здесь не ради них, напомнил себе Ревик.

Он здесь ради Кали.

Он здесь, потому что в долгу перед Кали.

Однако, прокручивая эту мысль в самых горьких уголках своего сознания, он задавался вопросом, не лжёт ли он себе и по этому поводу.

Глава 7. Я не могу просить

— Что мы здесь делаем? — спросил Ревик.

Другой мужчина сначала не ответил ему.

Вместо этого он продолжал продираться сквозь ветви, лианы и стволы деревьев в джунглях, с тяжёлой чёрной холщовой сумкой, крест-накрест обёрнутой вокруг его спины.

Ревик последовал за ним, машинально подстраиваясь под его широкие шаги.

Тем не менее, он почувствовал, как в груди нарастает более сильная боль.

Он чувствовал, что другие видящие сейчас пытаются работать вместе с ним. Они перестали поддразнивать его, когда они впервые приземлились в Сан-Паулу, но он не мог не заметить, что они смотрят на него. Они наблюдали за ним больше, чем друг за другом, и хотя в некоторых из этих взглядов он видел любопытство, а не только враждебность, дополнительное пристальное внимание не могло не вызвать у него паранойи, хотя бы потому, что он вообще не мог их прочесть.

Насколько он мог судить, они, похоже, тоже не возражали против этого.

То есть, не возражали против дисбаланса сил между ним и остальными.

Как бы то ни было, Ревик сильно подозревал, что более сдержанная атмосфера вокруг него была больше связана с тем, что Балидор отчитал их всех, нежели с каким-либо изменением мнения, независимо от попыток Даледжема успокоить его.

Тем не менее, видящий, стоявший перед ним, был, возможно, единственным, кому Ревик неохотно доверял, не считая самого Балидора.

— Просто пойдём со мной, брат, — сказал Даледжем, оглядываясь на него через плечо. — Я веду тебя сюда не для того, чтобы пристрелить, обещаю.

— Тогда зачем?

Ревик услышал настороженность в собственном голосе. Он вздрогнул, когда это произошло, но поскольку не мог скрыть чувство из своего света, он предположил, что это не имело значения.

Явно услышав и это подозрение, Даледжем остановился, выдохнув с весёлым раздражением, уперев руки в бёдра и повернувшись прямо к Ревику.

— Ты всегда такой параноик, брат? — спросил он.

Ревик подумал об этом.

Остановившись, когда это сделал Даледжем, он тыльной стороной ладони вытер пот со лба.

— Да, — ответил он после паузы.

Даледжем громко рассмеялся, качая головой.

Длинные, каштановые с чёрным волосы, которые он убирал заколкой видящих, растрепались с тех пор, как они покинули лагерь. Ревик поймал себя на том, что смотрит на то место, где пряди льнули к шее мужчины, и щёлкнул в его адрес с притворным упрёком.

— Удивительно, что они называют Организацию «Братством», — сказал Даледжем.

Ревик подумал об этом, чувствуя правду, стоящую за его словами.

Он заметил ряд этих маленьких ироничных деталей в Организации теперь, когда находился за пределами конструкции Пирамиды и мог видеть их более ясно. Однако, прежде чем он успел придумать ответ, Даледжем повернулся обратно к деревьям, повыше закинув тяжёлую холщовую сумку за спиной и с царапающим звуком вытащив из-за пояса мачете.

Ревик настороженно наблюдал за ним, пока Даледжем не взмахнул мачете, расчищая им путь, рубя виноградные лозы и широкие листья, скрывавшие охотничью тропу, по которой они шли.

— Намекни, брат, — сказал Ревик. — Дай какое-то указание.

Даледжем рассмеялся, качая головой.

Он не обернулся и не прекратил размахивать мачете.

— Я хотел отвести тебя куда-нибудь, где нас не смогут подслушать, — сказал зеленоглазый видящий после паузы. — Больше никто не предлагал, но нам всем было интересно, поэтому я вызвался добровольцем.

От этих слов Ревик остановился как вкопанный.

Он стоял там, силясь переварить слова собеседника, но Даледжем продолжал идти, оглянувшись на него достаточно долго, чтобы только усмехнуться.

— Боги. Ты действительно не шутил насчёт паранойи.

Ревик просто стоял там, наблюдая за ним.

Он продолжал смотреть, как Даледжем уходит.