Перебежчик

Колоб снова принял удар лбом вскользь. На этот раз сарделечные пальцы Франсуа выдержали. Колоб ударил левой в подбородок. Уязвимое место, челюсть по прочности далеко не лоб, и мышцами не прикрыта. Попал. Хорошо попал, больно. Но не фатально.

Франсуа перехватился левой поудобнее и толкнул противника, приложив его затылком об «косяк двери» или как там называется то место кабины, к которому прилегает дверь. Правой же схватил пистолет, который сунул под правое бедро, пока бинтовал левую ногу.

Колоб схватился левой за левую кисть Бочки, а ладонью правой ударил по локтю. И сломал ему руку. Большую сильную руку. Отменным ударом в правильное место с вложением всей массы.

Франсуа заорал. И потерял те секунды, когда он бы еще мог выстрелить в Колоба. Тот схватился левой за пистолет и сдавил пальцы француза так, что тот выстрелил себе же в несчастную левую ногу. И еще раз. И еще раз.

В глазах помутнело от боли, и Франсуа пропустил тычок «вилкой» в оба глаза. Дурацкий прием, который вроде бы никогда не работает, кроме редких случаев, когда противника удалось настолько раскрыть.

Удар в гортань. Захват двумя руками за голову, пальцами под челюсть, рывок из кабины и бросок тяжеленного тела с высоты кабины на землю.

— Здоров, чертяка! — сказал с земли Студент.

— Ты как?

— Синяк в половину туши, но вроде ничего не сломал. А ты?

— Блииин! — Колоб попытался выпрямиться, — Кажется, спину сорвал. Бегемотище, мать его. Вести сможешь?

— Куда денусь. Тим?

— Я, конечно, извиняюсь, но наш Тим таки всё, — сказал Ицхак, — Хоронить будем?

— Скажи этому, как его, чтобы копнул ковшом, — приказал Колоб, — Пара минут не решает. Крест найдешь, из чего собрать?

— Не помню, чтобы он был верующий.

— Думаешь, тебе мы что-то другое на могилу поставим?

Ицхак не нашел, что ответить. Скорее, решил, что времени нет упражняться в остроумии.

Через остатки обваловки перевалился Белаз со сборной Италии. Подъехали берберы на верблюдах. Тюки с одеждой сняли с верблюдов и закинули в кузова. Французы грустно сдали оружие и поплелись обратно в ремзону. Итальянцы дали берберам за всю одежду пять автоматов с разгрузками, отобранных у французов. Пока все грузились, экскаваторщик похоронил Тима, Бочку и двоих убитых в перестрелке арестантов.

От административных и жилых корпусов послышались треск моторов и пулеметные очереди. Передовые отряды амигос добрались уже досюда. Вряд ли они ночью пойдут на штурм тюрьмы. Скорее, поедут пограбить город, пока так еще есть, что грабить.

Студент сел за руль. Колоб плюхнулся на неряшливо приваренное сиденье рядом с кабиной. Рядом сели Ицхак и один из четырех берберов, остальные трое полезли в кузов вместе с поляками. Всадники на верблюдах сказали, что пойдут по следам со своей скоростью.

— Куда едем? — спросил Студент, — Счетчик включать? В Колпино ночью не повезу.

— Гони на восток, шеф, — подыграл Колоб, — Почем там водка и женщины?

— Не дороже жизни. Но водка теплая, а женщины потные.

— А в перспективе? — спросил Ицхак.

— До первого телефона. Еще в Марселе ко мне приходил человек от Сандро. Передал номер, куда звонить, если вдруг что. Вроде бы в Палермо. Сандро как чуял, что я убегу. С французами мы поругались, а с мафией мы дружим. Один звонок, и нас вытащат. Ну не эвакуация специальным рейсом, но дадут адрес, куда постучаться.

28. Глава. Шарабан-американка

В перенаселенном доме Бори и Кости на всех гостей нашлась только одна комната. Иностранцам отдали кровать, а русские бандиты легли на каких-то грязных матрасах на полу.

Ингрид специально завела будильник на Евросигнале, чтобы проснуться, пока мужчины спят. Открыв глаза, она поняла, что лежит, выпутавшись из-под одеяла и закинув ногу на Уинстона. С военной сноровкой оделась в «маскировочный костюм», сходила умыться.

Когда она вернулась, Уинстон уже сидел на кровати. Бандиты еще спали, у них не наработалась привычка вставать в определенное время. С ненормированным ритмом жизни скорее нарабатывается привычка высыпаться впрок.

Со Студента сползло одеяло. Открылось плечо и на нем такая же татуировка, как у Колоба, только относительно свежая. Два белых медведя на льдине.

— Слушай, я совсем забыл спросить, — начал Уинстон, выстраивая фразы так, чтобы если Колоб или Студент не спят, то не поняли бы, — Мы об этом не говорили, потому что я все откладывал…

— Руки не доходили? — улыбнулась Ингрид.

Русский язык не перестает удивлять. Руки. Не доходили, хотя ходят обычно ногами. Поговорить, хотя говорят тоже не руками.

— Да. Ты раньше уже убивала кого-нибудь? До вчерашнего.

— Нет.

— А вчера?

— Бабку с пистолетом. Молодого грузина. И еще кого-то переехала, не знаю, насмерть или нет.

— Какие после этого ощущения? Легко было или нет?

— Стрелять в людей это почти как бить. Если можешь ударить человека, то сможешь и выстрелить. Нас так учили.

— Только те, в кого ты стреляешь, от этого могут умереть.

— Нам говорили, что перед выстрелом об этом думать некогда. После выстрела, если выживешь, то точно не забудешь подумать. Наверное, сложно выстрелить первой и в безоружного.

— А ты…