Перебежчик

Четвертая лента поливала зал, когда абордажная команда зачищала верхнюю палубу и пирс. Потом Колоб свистнул. Студент направил катер в сторону моста, чтобы высунуть башню из-за «Кронверка» и держать под огнем парковку и пирс, пока абордажники зачищают внутренние помещения.

Абордажная команда спустилась в зал. Подошвы ботинок Уинстона на крови не скользили, в отличие от туфель Колоба. Тот свалился на трапе с верхней палубы в зал и чуть не пристрелил англичанина.

Криминальные авторитеты соображают быстро. Тугодумы до верхних уровней иерархии там не доживают. Почти все успели залечь еще при первой ленте. Некоторые бросились к выходу, и их там подловила Ингрид. Во время беспорядочного обстрела зала многие пытались поймать момент и выскочить, когда ствол вроде бы отвернулся. Некоторые даже успели, и четверых из них потом снял Колоб, остальные же спрыгнули в воду.

На полу остались убитые, раненые и те, кто выбрал стратегию лежать. Ведь абордажная команда может и не прийти. Пулемет уже нанесет достаточно урона, если неизвестные враги выбрали бить вслепую через переборки. Если они выбрали бить вслепую по всему кораблю, то не знают, кто где сидит. Если цель — кто-то конкретный, то такое начало все-таки дает ему слишком много шансов сбежать. В любом случае, это не метод действия силовых структур, те бы начали со штурмовиков в броне при поддержке с вертолетов.

При почти полной посадке уютный зал шхуны-ресторана выглядел как бойня. Везде тела, кровь по стенам. Среди покойников с татуировками лежали двое официантов в белых рубашках и двое девушек в летних платьях.

Выжившие в меру сил повернули головы и посмотрели на них. Конечно, не силовики. Гражданская одежда, музейное оружие. Кто-то выстрелил с пола и вроде бы попал в клетчатого. Тот пошатнулся как от удара в бронежилет, и ответил очередью. Почти одновременно другой выстрелил в «круглолицего», но промазал, потому что тот резко присел и выстрелил в ответ. Дойдя до середины зала, абордажники добили несколько лежавших, которые не выглядели явно мертвыми.

На улице в беспорядочную перестрелку из пистолетов и автоматов снова включился не жалеющий патронов пулемет. На парковке что-то взорвалось. Не то бак, не то ящик гранат в багажнике.

— Посмотри на меня, Мики, — сказал Колоб, глядя на человека с раной в груди и раной в животе.

Мики повернулся. Уинстон увидел его в третий раз. В ресторане и в гостях у чифирных он выглядел куда лучше. И речь тут не о двух свежих пулевых ранах. Лицо «норвежской крысы» стало одутловатым, на щеках появилась сыпь, белки глаз помутнели и покрылись сеткой сосудов. Даже волос на голове убавилось.

— Химия? — Колоб тоже заметил перемену.

Мики кивнул.

— Просто не надо было путаться под ногами у нас с Сандро.

Мики дернулся, как будто хотел что-то сказать, но не мог. На губах появились кровавые пузырьки.

— Nie nado bilo prodavat Rodinu, — добавил Уинстон.

Можно было и промолчать, но захотелось сказать реплику в стиле русского вестерна. Правда, выдержки не хватило, чтобы проконтролировать акцент.

Мики показал пальцем на соседнее тело и сделал движение, как будто засовывает ключ в скважину и поворачивает.

— Не стреляй, — сказал Уинстон Колобу, — Он торгуется.

— Возьми ключ… Не добивай… Того стоит… — он все-таки смог произнести важные слова. Но шепотом.

— EngRish spy! Fuck admiraR Rawson! — негромко выругался лежавший рядом с Мики в огромной луже крови кареглазый вроде бы почти европеец.

Он получил три пули в бедро, когда уже лежал на полу, и одна из них разорвала артерию. Но настоящие шпионы, в отличие от контрабандистов-дилетантов, умеют оказывать первую помощь даже тяжело раненому самому себе. Поэтому он наложил на ногу жгут и повязку, вколол какой-то препарат из лежавшего рядом шприца, но потерял слишком много крови и сил. Возможно, спустись абордажники раньше, пока из него не вытекло столько, он бы бросил жгут, выхватил пистолет и положил их двумя по-шпионски меткими выстрелами в голову.

Рубашка японца выбилась из брюк, но открыла не голый живот, а эластичный пояс телесного цвета, заляпанный кровью. Похоже, в поясе хранилась аптечка на черный день. И что-нибудь еще, что слишком важное, чтобы просто положить в карман.

Уинстон закинул ППС за спину, наклонился и достал из кармана швейцарский нож. Когда обсуждалось, чего не хватает из снаряжения, никто не сказал, что нужны ножи. У нормального человека нож и так всегда под рукой, хоть у бандита, хоть у лейтенанта. И у шпиона тоже. И у японского шпиона тем более.

Японец ударил каким-то маленьким клинком, целясь в шею. Но попал в плечо вскользь, и кевларовая подкладка погасила удар. Англичанин как раз открыл нож, чтобы разрезать на нем пояс. Удар в плечо вывел его из равновесия, и он всем весом воткнул лезвие в живот японца. Тот застонал и уронил руку.

— Die hard, — сказал Уинстон.

Потом подумал, что японец вряд ли настолько знает английский и добавил по-русски:

— Умри тяжело, но достойно.

Не мастерский перевод, но сойдет.

— Уходим! — сказал Колоб.