Перебирая наши даты

Куда плывут корабли? Приплывут ли они единым стройным флотом в новую гавань? Или остатки их междоусобицы притащатся с порванными парусами к необитаемым островам?

Пока лишь непрочные узы корысти и страха связывают народы. И если брезжит вдали новый свет единения, то это слабый свет культуры и нравственности.

Когда исчерпает себя звериный инстинкт малых сообществ, ибо человечеству предстоит еще дробиться, прежде чем оно дойдет до своей единицы — отдельного человека, когда исчерпает себя звериная злоба разъединения, — может быть, тогда люди увидят свет культуры, единственного незыблемого начала, на котором и произойдет новое единение.

Я сказал о слабом свете культуры. Ибо он почти не доходит до народов и до правительств, которые в наше время не выше народов, ибо упразднены сословные государства, и лишь складываются новые сословия и долго им еще складываться.

Как это ни парадоксально, новая вселенская идея не восторжествует до тех пор, пока сословные интересы не возобладают над национальными. Пока новые сословия организаторов и идеологов не утвердятся у власти.

Единственная заручка в том, что народы не перебьют друг друга, — это большие нации, где велика «критическая масса» культуры. Эти нации не утратили способности к культурной ассимиляции, в них еще не исчерпалась потребность интеллектуализма, сохранилось мощное ядро под слоем пепла. Интеллектуальное ядро великих народов, в том числе и русского народа, остается в наше время единственным критерием нравственного состояния мира. Это ядро — хранитель культурной и нравственной преемственности. У больших народов — большая ответственность. У народов и наций, достаточно продвинутых по пути истории, чей политический и культурный опыт выше, интеллектуальное ядро все еще играет свою сдерживающую роль. У народов менее продвинутых скрытое ядро тоже существует, тоже напоминает о себе, тоже сдерживает и раскалывает заскорузлую и жесткую массу власти и «переходных слоёв».

Процесс разъединения вызван стремительным подъемом цивилизации в XX веке, взлетом цивилизации, оставившей позади духовную культуру.

Современная цивилизация с её стремлением к массовости, стандартизации и унификации создает стандартные понятия о личности и равенстве. Вне культуры эти понятия легче всего укладываются в идею нации.

Цивилизации оказываются сильнее империй и их идей. Старые империи падают под их натиском, становятся полицентрическими, ибо для современной цивилизации любая точка может быть центром. Эти центры не всегда совпадают с традиционными центрами культуры, а иногда и противостоят им. Культура оттесняется цивилизацией и становится достоянием сословий до того момента, когда сословия — носители культуры — в новых сословных государствах не обретут достаточную силу, чтобы поднять культуру на цивилизацию.

Уродливо, как все в нашем веке, даже само стремление к равенству, и вместе с тем никакая политическая сила не сможет победить стремление к национальному равенству в рамках цивилизации. Легче разрушить цивилизацию при помощи ядерной войны, чем одолеть бездуховный инстинкт равенства, порожденный этой цивилизацией.

Как же решать простой якобы вопрос о праве наций на самоопределение? Можно ли ставить его в общем виде? Не требуется ли серьезный анализ в каждом данном случае? Одинаково ли стоит вопрос, когда дело касается чувашей, грузин, украинцев, басков, провансальцев, валлийцев или фламандцев?

Есть три уровня, на которых можно решать этот запутанный и сложный вопрос: уровень культуры, уровень равенства и уровень превосходства.

1. Уровень превосходства снимает идею самоопределения, этот уровень предполагает либо чтоб господствующая нация оставалась господствующей, либо чтоб господствующей стала угнетенная. Это уровень взаимного истребления хотя бы в сфере идей, понятий, культуры.

2. Уровень равенства предполагает право политической автономии для любой нации. Он должен исходить только из политической реальности. Например, политическая независимость мордовцев или марийцев невозможна из-за серединного положения их в русской среде, из-за перемешанности их с русским населением, из-за их относительной малочисленности.

3. Высший уровень — уровень культуры. Это уровень высшей целесообразности, до которого должны дойти прежде всего представители высшей среды данной нации. Если можно говорить о глубоких корнях и своеобразии грузинской или армянской культурной традиции, об их самостоятельности, если можно говорить о молодых, но уже оформившихся как нечто самостоятельное культурах Прибалтики, — можно ли то же сказать об Украине?

Целесообразно ли разделять две нации одной культурной традиции, близкие по языку и понятиям? Может быть, гоголевский путь тут более правилен, чем путь шевченковский? Отпадение Украины, ее пренебрежение общностью неминуемо означает упадок России, провинциализацию обеих наций. Ухудшение их стратегического положения.