Перебирая старые блокноты

Осуществление своего замысла Таиров не мыслил без нового прочтения, современного осмысления и перевода трагедии Шекспира. С этой целью он обратился к Владимиру Луговскому[185].

В беседе с актерами Камерного театра 2 марта 1934 года Таиров так объяснял этот факт[186]:

«Первое, что я сделал — обратился к поэту Владимиру Луговскому с просьбой сделать новый перевод Шекспира, потому что надо было покончить с той дребеденью, которую из себя представляет большинство шекспировских переводов. Я очень рад, что задача, поставленная перед Луговским, увенчалась успехом… Нужно дать по-новому Шекспира, дать такой перевод, который бы соответствовал тем замыслам, о которых мы много беседовали с Владимиром Луговским».

Просьба Таирова для Луговского стала знаменательным событием, о чем свидетельствует посвящение, сделанное Таирову на книге «Мое поколение»:

«Дорогому Александру Яковлевичу в ознаменование начала начал. 15 февраля 1932 года».

Известный пародист Аркадий Бухов[187] сделал подпись к шаржу художников Кукрыниксов на Луговского:

Его талант в расцвете сил,
Он трижды храбр — к чему лукавить?
Его Таиров пригласил,
Чтоб слог у Пушкина подправить.

Перевод трагедии Шекспира «Антоний и Клеопатра» был своевременно передан театру и стал событием как для театра, так и для Луговского.

Таиров в образе Антония усматривал портретное сходство с фаворитом королевы Елизаветы лордом Эссексом — политическим авантюристом.

К работе над претворением своего замысла Таиров привлек композитора Сергея Прокофьева[188], которого не могла не увлечь гигантская историческая панорама. Толкование исторических сюжетов в духе современности всегда отвечало творческим запросам композитора.

В его музыке к спектаклю «Египетские ночи» лейтмотивом звучит обличение грубой силы, жестокости, солдатчины. Крикливая медь оркестра, грохот ударных инструментов, диссонансы характеризуют поступь милитаризма, его захватническую суть.

Свой перевод трагедии Шекспира «Антоний и Клеопатра» Луговской считал собственностью Камерного театра и никогда его не публиковал.

Вспоминая о спектакле «Египетские ночи» и Луговском, Алиса Коонен писала: «Его перевод шекспировской трагедии, сделанный специально для нас, был большой удачей. Сильный и мужественный текст, окрашенный подлинной поэзией, звучал очень просто и необыкновенно современно. Его легко было играть».

Образ Клеопатры — один из сложнейших в мировой драматургии. Он не удавался даже великим актерам, по-видимому, из-за недостаточно точной психологической и социальной трактовки. Таиров особое внимание уделял ему. Он объяснял:

«У Шекспира Клеопатра отрицательная. Она держится за Антония, как за единственного спасителя Египта, противоборствующего Октавиану. Она понимает, что теряя Антония, она превращает Египет в колонию. Мне стало ясно, что не только Антония надо противопоставить Октавию, но еще и Юлия Цезаря, чтобы можно было понять, что разум и самоограниченная трезвость Октавия происходит не от богатства, как у Юлия Цезаря. Юлий Цезарь тоже трезв, но он философ, а Октавий — бухгалтер. Юлий Цезарь не пьет вина оттого, что он наполнен жизнью, а Октавий оттого, что боится опьянеть. Словом, Октавий по характеру буржуа… Юлий Цезарь щедр. Он поэт»[189].

Основой образа Клеопатры Таиров считал внутреннюю борьбу между любовью к Антонию и желанием видеть великой и могущественной свою страну. Почему Клеопатра убеждает дать бой на море, хотя египтяне плохие мореплаватели? Таиров объяснял:

«Египет — страна хлебопашцев. Если будет бой на суше, войска вытопчут поля и стране будут угрожать голод и нищета. Именно поэтому с такой страстью и настойчивостью Клеопатра спорит с приближенными Антония и добивается сражения на море»[190].

Постановка «Египетских ночей» осуществлялась Камерным театром сразу же после того, как Театр торжественно отметил свой 20 юбилей.

Приветствуя Камерный театр, В. И. Немирович-Данченко писал: