Перебирая старые блокноты

Их жарит горящим жалом,
Торопит гореть Господь.
Я вижу в большом и малом
Водовороты комет…

М. Волошин.

Рукописи Булгакова захватили меня целиком.

В Москве выходит множество толстых и тонких журналов, имеется огромная сеть издательств. Куда пойти? С кем начать переговоры? Елена Сергеевна не имела сил ходить, она ни во что не верила.

Повесть «Жизнь господина де Мольера» с предисловием Бояджиева отнесли в издательство «Молодая гвардия». Через месяц был подписан договор. Книга была издана в серии «Жизнь замечательных людей» (тираж — 150 тысяч экземпляров).

В этот вечер Елена Сергеевна была необычайно счастлива.

— Как я рада за Михаила Афанасьевича!

На экземпляре книги она сделала дарственную надпись:

«Я очень рада, что вы пришли в Булгаковский дом, дорогой Леонард Евгеньевич! Елена Булгакова. Москва — 12.9.1962».

Главным редактором журнала «Москва» был малоспособный писатель, в прошлом чекист — Евгений Поповкин, человек с размахом и колоссальными связями. К нему домой я отнес рассказы — «Записки юного врача».

Через неделю мне прислали телеграмму с приглашением зайти в редакцию. С бьющимся сердцем поднялся на второй этаж старого арбатского дома. Заведующая отделом публицистики В. Шапошникова, благосклонно одарив меня дежурной улыбкой, попросила срочно подготовить «врезку» о Булгакове.

В майском номере журнала «Москва» за 1963 год появились рассказы Булгакова. Одновременно они были напечатаны в «Огоньке» № 21, а через месяц «Записки юного врача» вышли отдельным изданием в приложении к «Огоньку». На подаренном мне экземпляре Булгакова написала:

«Дорогому Леонарду Евгеньевичу Гендлину от Елены Булгаковой. 19.7.1963».

Елена Сергеевна щедро меня знакомила с архивом и литературным наследием Михаила Афанасьевича.

Первоначальный вариант романа «Консультант с копытом» Булгаков впервые прочел друзьям в августе 1928 года. Слушатели — актеры Художественного театра: Качалов, Москвин, Тарханов, Соснин, Топорков и секретарь дирекции Бокшанская.

Сохранилась копия письма Вересаеву и запись в дневнике:

«И лично я своими руками бросил в печку черновик романа о дьяволе».

В мае-июне 1938 года Ольга Бокшанская под диктовку Булгакова перепечатывает роман. Булгаков диктует и, как всегда, на ходу работает, правит. 2 июня пишет Елене Сергеевне, уехавшей с Сережей на дачу:

«Мы пишем по многу часов подряд, и в голове тихий стон утомления…» 15 июня: «Свой суд над этой вещью я уже совершил… Теперь меня интересует твой суд, а буду ли я знать суд читателей, никому не известно».

Летом 1938 года, тотчас по окончании перепечатки романа «Мастер и Маргарита», Булгаков принимается за инсценировку «Дон Кихота». Как вдохновенно и добросовестно работал Булгаков. Когда писал о Мольере, обложился книгами на французском языке. Переводя «Виндзорских кумушек», изучал английский. Елена Сергеевна рассказала мне, что, работая над инсценировкой «Дон Кихота», Булгаков изучал староиспанский. Он хотел услышать Сервантеса в оригинале. В конце июля писал Елене Сергеевне на дачу:

«…Работаю над Кихотом легко… Наверху не громыхает пока что, телефон молчит, разложены словари. Пью чай с чудесным вареньем, правлю Санчо, чтобы блестел. Потом пойду по самому Дон Кихоту, а затем по всем, чтоб играли, как те стрекозы на берегу — помнишь?»

Осенью 1939 года Булгакову стало совсем плохо. Он писал Александру Гдешинскому в Киев 28 декабря 1939 года:

«Ну, вот я и вернулся из санатория. Что же со мной? Если откровенно и по секрету тебе сказать, сосет меня мысль, что вернулся я умирать».

В зиму 1939–1940 года его жизнь отсчитывает последние недели, дни, часы. Е.С. знала это — врачи не скрывали от нее. И Булгаков это знал — он был врач. Но и в эту последнюю зиму работал — почти не видя, изнуряемый физическими страданиями, уже почти не выходящий на улицу, потом не поднимающийся с постели…

И последнюю главу романа читала ему Е.С., преданнейшая из женщин. Прикрыв глаза, Булгаков вслушивался в текст и диктовал его заново: