Перебирая старые блокноты

Всем в поясненье говорю:
Для шутки лишь «Чукроста».
Чуковский милый, не горюй,
Смотри на вещи просто.

Стихи Б. Л. Пастернака вписаны в Альманах в 1934 году:

Юлил вокруг да около,
Теперь не отвертеться,
И вот мой вклад в «Чукоккалу»
Родительский и детский.
Их, верно, надо б выделить.
А впрочем, все едино —
Отца ли восхитителю
Или любимцу сына.

Следующие четыре строчки посвящены непосредственно «Чукоккале»:

Питомице невянущей
Финляндских побережий,
Звезде Корней Иваныча
От встречного невежи.

В 1919 году свой автограф в «Чукоккалу» вписывает знаменитый лингвист и теоретик литературы Роман Якобсон:

Не с Корнеем Чуковским в контакте ли
Я решил испытать нынче дактили?
Если б мы здесь бутылку раскокали,
Я писал и писал бы в Чукоккале.
Воспарил бы я дерзостней сокола,
Запестрела б стихами Чукоккала.
Но могу без целебного сока ли
Приложиться достойно к Чукоккале?

Корней Иванович был страшно недоволен, что цензура не пропустила в эфир автограф Р. Якобсона.

С нежностью и любовью относился Чуковский к замечательному грузинскому поэту Паоло Яшвили. Запись сделана по-русски 19 августа 1934 года в Москве:

Какое чудное соседство:
Здесь Белый, Блок и Пастернак.
Я рядом занимаю место,
Как очарованный простак.
Перевожу вам эти строки
На несравненный русский лад —
Поэт моей любимой дочки,
А для меня — весь Ленинград.

22 июля 1937 года поэт и художник неоднократно подвергавшийся репрессиям покончил с собой.

Несколько стихотворных автографов оставил в Альманахе Самуил Яковлевич Маршак:

Пять лет, шесть месяцев, три дня
Ты прожил в мире без меня,
А целых семь десятилетий
Мы вместе прожили на свете…
…………

Вижу: Чуковского мне не догнать.

Пусть небеса нас рассудят!
Было Чуковскому семьдесят пять,
Скоро мне семьдесят будет.
Глядь, от меня ускакал он опять,
Снова готов к юбилею.
Ежели стукнет мне тысяча пять,
Тысяча десять — Корнею!

Спрашиваю К.И., где он позаимствовал сюжет сказки «Тараканище». Чуковский раскатисто засмеялся.

— Сами подумайте и скажите, кого вам напоминает этот могучий образ?

Смеясь, я сказал:

— Конечно, Сталина!

Чуковский весело кивнул головой.

13.

28 августа 1967 года.

Целый день провел у Чуковского в Переделкино. У него были в гостях И. Л. Андроников, Л. О. Утесов, В. А. Каверин.

Вечером, перед моим отъездом Чуковский сказал:

— Дорогой Леонард!

За ваши добрые труды, связанные с моим творчеством, за вашу верную дружбу я хочу, чтобы у вас осталась обо мне приятная память, — с грустью в голосе сказал К.И. — Вот вам моя старая и очень редкая книжка «От Чехова до наших дней». Надпись я сделал в прошлую субботу.

«Август 1967. Дорогому Леонарду сердечный привет от молодого Чуковского».

И еще одну надпись сделал К. И. Чуковский в книге автографов:

«Древняя Чукоккала» от души приветствует свою талантливую праправнучку. К. Чуковский. Август. 1967. Переделкино».

К.И. проводил меня до станции Переделкино и долго смотрел вслед уходящему поезду.

14.

Июль 1969 года.

В один из последних дней месяца позвонила Клара Лозовская, личный секретарь и последняя любовь Чуковского. Она попросила навестить Корнея Ивановича.

Чуковский долго находился в больнице, в конце мая вернулся домой и часто сиживал на своей любимой маленькой веранде.

— Заходите, мой дорогой! — услыхал я такой знакомый и неповторимый в своей прелести голос.

В тот день он говорил немного: врачи рекомендовали больше слушать.

— Как всегда, и в больнице занимался переводами. Уитмен всегда со мной, — сказал Чуковский. — Как справиться со всеми делами? Я перестал быть фабрикой. Издательство «Искусство», наконец, согласилось выпустить в свет полностью «Чукоккалу»[97]. Приближается юбилей Репина. Надо о нем написать. Готовлю новое издание «От двух до пяти». Из «Литературного Наследства» просили подготовить оригинальный материал о Блоке…

К.И. с правнучкой Мариной спустился в сад. Они стали играть в мяч. Партнерам было: ему 87, ей — около трех в половиной. Мы снова поднялись на второй этаж, на веранду.