Перечитывая Мастера. Заметки лингвиста на макинтоше

Вместе с тем есть пример особого прочтения понятия СМЕРТЬ. Смерть абсолютно безгрешного человека не может быть наказанием или испытанием, или прощением, как для грешников. Это величайшее мессианское событие есть искупление и величайшая мистерия. Безусловно, смерть булгаковского Иешуа во время казни не отражает евангельскую трактовку события, которое изображено с впечатляющими подробностями. Ни одной детали старается не пропустить рассказчик/повествователь. Смерть рядового человека так не описывают. Иешуа умирает, по Булгакову, одинокий, не понятый современниками, бесконечно опередивший свое время и лишь перед смертью встретивший человека, который, как ему показалось, мог бы его понять. Он умирает с мыслью о душе Пилата, и всех, кто его предал и казнил. Он умирает, осуждая малодушие как величайший порок, ломающий людей, превращающий их в рабов. Причем, и он выбирает свою «смерть». Иешуа человек, который не может солгать. Поэтому смерть его неизбежна при такой нравственной позиции. Она же имеет особый, мистический смысл, потому что именно после нее и вследствие ВОСКРЕСЕНИЯ, которое подразумевается и наступает БЕССМЕРТИЕ. Без понимания этого рушится вся концепция и идейно-философская структура романа, вся сложнейшая архитектура романа.

Что такое СВЕТ без Иешуа? Именно он, Сын Божий, умерший и воскресший на третий день, упразднивший СМЕРТЬ, наделен правом прощать и награждать Покоем.

Именно поэтому кульминацией романа являются главы «Казнь» и «Погребение». Таким образом, концепт СМЕРТЬ отражает христианское и – шире религиозное сознание писателя. В любой религиозной системе воззрений это понятие относится к важнейшим.

Концепт БОГ используется М. Булгаковым в традиционном виде. Бог один, - в него я верю. Вместе с тем в тексте произведения возникает и языческое «Боги»:

«О боги мои! Я спрашиваю его о чем-то ненужном на суде… Мой ум не служит мне больше…»

Глава «Прощение и вечный приют» начинается с выражения «Боги, боги мои! Как грустна вечерняя земля! Как таинственны туманы над болотами. Кто блуждал в этих туманах, кто много страдал перед смертью, кто летел над этой землей, неся на себе непосильный груз, тот это знает Это знает уставший». Однако очевидно, что это поэтическая форма, не выводимая ни к какому концепту. В тексте романа бывают фрагменты, настолько близкие по ритмической и образной организации к поэзии, что прозой назвать их язык не поворачивается. По сути, перед нами верлибр. С четкой ритмикой, анафорической константой – постоянными повторами предложений с одинаковой структурой и начальными словами. И как всякий поэтический текст обладает свободными семантическими элементами, являющимися чистой декорикой. О них и речь.

БОГ – в романе «Мастер и Маргарита» - это даже не концепт, а идея, стоящая за всем повествованием. Все будет правильно, на этом стоит мир – это, собственно, и есть идея Бога. Кто управляет человеческой жизнью? Кто выступает в роли высшего судии? Без чьей воли кирпич на голову не свалится? Воля человека в романе впервые так очевидно и последовательно противопоставлена воле Бога. Упразднение Бога и означает, что его функции в великой гордыне хочет присвоить себе человек. Насколько эффективно, мы видим на примере судьбы Берлиоза. Для Булгакова Бог в правде и гуманизме, человеколюбии, разумности мироустройства. Бог – это НОРМА. Отказ от него погружает человека и общество в патологическое состояние. Кто сходит с ума после встречи с Воландом и его свитой? Те, в ком нет идеи Бога, неверующие люди, либо такие закоренелые грешники, как Никанор Иванович Босой. Это не происходит с набожным буфетчиком Соковым, даже с Аннушкой-чумой, хотя твердой их веру не назовешь. Само нравственное состояние общества в стране, официально провозгласившей атеизм государственной религией, удручающее. И отнюдь не только квартирный вопрос испортил москвичей. Низменные чувства и инстинкты, главные из которых корыстолюбие и властолюбие, движут поступками людей. Основная масса доносов и предательств, увы, связана именно с ними.

БОГ – это закон, с которым не поспоришь. Каждому будет дано по его вере и по его делам. А это означает, что кто-то ведет подсчет всем делам и даже мыслям нашим. Обойти этот закон невозможно. Ему подчиняется и «ведомство» Воланда.

Бог един. Пилату перейти от олимпийского многобожия к идее «единого Бога» совсем не просто. С одной стороны, языческий пантеон давно воспринимался к эпохе рождения Христа образованной частью римского общества в качестве символической дани наивным верованиям предков, с другой, сознание формировалось как стихийно материалистическое. По сути, поколение Пилата - это было неверующее ни во что поколение. А это, в свою очередь, усложняет принятие идеи единого Бога. Поэтому путь к Богу Пилата оказался длиной в вечность.