Перед историческим рубежом. Балканы и балканская война

На бухарестском корсо я имел полную возможность убедиться в том, что эта пропаганда остается гласом вопиющего в пустыне. По узкому тротуару скользят женские фигуры, вытянутые в длину – grace a la mode – до последней степени, со стильным видом удавленниц, которых не успели еще вынуть из петли. В полном соответствии с этим линия брюк у бухарестских джентльменов безукоризненна, как пробор дипломата. Достаточно бросить один взгляд на эти брюки, чтобы почувствовать себя человеком низшей расы. Офицеры так великолепны отделкой всех своих частей, что с трудом представляешь себе, как это можно таких грациозных людей подвергать грубым и грязным испытаниям военного похода. Впрочем, надо предположить, что в Бухаресте сумели остаться именно те, которые лучше других умеют одеваться. Чистка сапог здесь представляет сложный и высокий культ. Вывески списаны с парижских, точно также – кокотки. Про муниципалитет Бухареста говорят много дурного, но я должен здесь констатировать, что на некоторых перекрестках он соорудил жестяные учреждения совершенно такие же, как в Париже. Но за всем тем Восток глядит на вас здесь изо всех углов. С одной стороны, слишком нарядны для улицы бухарестские дамы, и явно-ориентальный характер носит ритуальная чистка сапог. А с другой – большая половина населения ходит босиком; меж великолепных лакированных офицеров и великолепных дам об одном измерении шмыгают тощие, оборванные, грязные крестьянские дети со свежими орехами и сливами или полунагие вшивые цыганята с протянутыми ручонками. Неуверенно ступают босыми ногами по асфальту смуглые крестьяне в длинных до пят белых рубахах – с капустой или с утками, и когда вы с этими белыми фигурами сталкиваетесь у порога отеля, они смиренно снимают перед вами шапки. О веках голода, унижения, беспросветного рабства говорит этот безмолвный поклон.

Бухарест, 7 – 17 июля 1913 г.

Л. Троцкий. БУХАРЕСТСКИЙ МИР

Сейчас, когда я пишу эти строки, здесь ждут с часу на час подписания договора, который войдет в балканскую историю под именем Бухарестского мира 1913 года. По отношению к сербам, а особенно к румынам, болгары проявили торопливую уступчивость, по-видимому, надеясь, таким образом, изолировать греков. Торопливость болгарских делегатов была так велика, что они, гарантировав национально-культурную автономию (в вопросах языка, школы и церкви) входящим в состав Болгарии куцовлахам, совершенно позабыли потребовать в соответствующий момент таких же национальных гарантий для болгар, отходящих к Румынии^{40}. В центре их внимания стояла все время Кавала – важнейший после Салоник порт на Эгейском море, экспортный центр табачного производства: уже сейчас через Кавалу проходит ежегодно на 10 миллионов рублей табаку. Перед лицом табачных плантаций и табачного экспорта вопросы культуры и совести 200 тысяч болгар в южной Румынии отступили далеко на задний план. Но Кавалы Болгария все-таки не получила, и у нее остается теперь только весьма химерическая надежда на помощь Австро-Венгрии при ратификации договора великими державами. Здесь, однако, утверждается мнение, что этого ратифицирования вообще не будет.