Перед историческим рубежом. Политическая хроника

Впрочем «вождь» не отказывается от Палестины. Его поход в Африку только военная (или, скорее, коммерческая) диверсия. Вот в каких «образах» выясняет свои политические планы г. Герцль, защищаясь от нападок бедных рыцарей – «чистого» сионизма. "Положим, – пишет он в «Welt»[82] после конгресса, – что я хочу приобресть себе дом, хотя бы даже мой, перешедший в чужие руки, отчий дом, – я ведь не отдал себя всецело на милость теперешнего собственника. Я, может быть, сделаю ему прямое предложение (г. Герцль отправляется к султану). Но если он на это не пойдет, если он остается несговорчивым (султан оказался, как мы знаем, гостеприимным, но «несговорчивым»), то я, может быть, даже в известный момент заявлю, что я от дела отказываюсь. Я изберу дом по близости или даже в какой-нибудь отдаленной улице (намек на Африку) и поведу о нем серьезные переговоры… И так дальше", – многозначительно добавляет «вождь» и – умолкает. Вы понимаете, какой это дьявольски коварный план? Притвориться, что покупаешь отечество в отдаленной улице, усыпить мнимо-"серьезными переговорами" на стороне бдительность султана, а затем… затем исторгнуть у него Палестину и преподнести ее еврейскому народу. Одно только смущает нас: что, если статья г. Герцля будет переведена на турецкий язык и представлена султану? Ведь и он тоже может догадаться, какая адская западня скрыта для него за словами «и так дальше».

Как видите, далее этого идти в нахальной «дипломатической» вороватости нельзя. Но нельзя также далее поддерживать жизнь сионизма подобными аляповатыми притчами.

Сионизм исчерпал свое нищенское содержание, и Базельский конгресс был, повторяем, демонстрацией его разложения и его бессилия. Г. Герцль может еще некоторое время прицениваться к тому или другому «отечеству»; десятки интриганов и сотни простаков еще могут поддерживать его авантюры, но сионизм, как движение, уже приговорен к лишению всех прав – на будущее. Это ясно, как полдень.

К такому выводу пришел и автор брошюры «VI сионистский конгресс в Базеле», изданной Бундом. «Ликвидация сионизма началась». Бесспорно. Но кому достанется его клиентела? Другими словами: как распределятся те общественные элементы, которые питались им? «Под ним (сионизмом), – говорит автор, – скрываются вполне реальные интересы известных слоев, и при наличности этих интересов движение не исчезнет, не оставив себе преемника… Будут новые враги, будет новая борьба». Кто же будет этим преемником? Разумеется, разложение сионизма будет, вместе с тем, политическим расчленением того конгломерата общественных слоев, какой представляет собой эта «партия». Для нас в данном случае представляет интерес дальнейшая судьба сионистской левой, состоящей из интеллигентных и полуинтеллигентных представителей буржуазной демократии.

Разочаровавшаяся в сионизме, а значит и потерявшая веру в исход из Египта черты еврейской оседлости при помощи «политики» забеганий с черного крыльца; толкаемая в оппозицию сапогом самодержавно-полицейской репрессии; вынуждаемая к нелегальным методам самообороны правительственной практикой кишиневских и гомельских событий, – бывшая левая сионизма будет неизбежно вдвигаться в революционные ряды. Современная национальная позиция Бунда, оторвавшегося от партии, облегчит этот процесс. Армия Бунда станет пополняться теми, в ком только что цитированный автор хочет почему-то непременно видеть «будущих врагов». Почему же? Они могут стать и добрыми друзьями. И, вообще говоря, нельзя желать ничего лучшего, как превратить врага в друга. Остается только спросить: способен ли Бунд безболезненно ассимилировать демократическое крыло отчаявшихся сионистов? И мы боимся, что на этот коренной вопрос нельзя ответить утвердительно.

Не раз указывалось, что националистические тенденции проникли в Бунд из буржуазных сфер сионизма. Но такое утверждение может показаться абсурдным. Разве не вскрывали публицисты Бунда реакционный характер сионизма? Разве не ведет Бунд с этим течением ожесточенной борьбы? Разве имя Бунда не вызывает у доброго сиониста припадков бешенства? Все это совершенно верно. Но дело в том, что именно внутренняя логика этой самой борьбы с сионизмом и вливала националистическое содержание в политическую агитацию Бунда. Политическая борьба чаще всего бывает в то же время политической конкуренцией, в которой многому научаются от врага. Находясь в атмосфере повышенного национального самочувствия, имея самодержавие перед собой и сионизм за собою, Бунд должен был настаивать на том, что именно он представляет подлинные национальные интересы еврейских масс. Став на эту почву, он оказался не в силах установить настоящее соотношение между национальным и классовым моментами. Тут над частной судьбой Бунда тяготела трагическая судьба нашей партии после 1898 г. Организационная изолированность «Бунда» вогнала революционную энергию его работников в тесный резервуар и безжалостно сдавила – по-видимому, надолго – политический горизонт его вождей.