Перед рассветом

Из плюсов, отношения в командах становились лучше с каждым днём и укреплялись, походы в гости стали приятной обыденностью, и ребята уже на раз менялись поездами во время остановок. Отношения переросли в настоящую дружбу: недоверие между сталкерами и «военными» ребятами пропало; на девчонок перестали смотреть, как на что-то чужеродное и загадочное, на них смотрели с интересом и какой-то завистью (поскольку те не страдали от жары и просто меняли свою температуру тела), а общение было на уровне близких, чуть ли не родных, одноклассников; дети двух составов стали активничать на остановка — мальчишки часто бегали по заброшенным домам вместе с сопровождением и без, девочки просто гуляли (и кто знает, как бы разворачивались взаимоотношения у взрослых, если бы не такая заряжающая резкость детей, которые самыми первыми стали доверять друг другу); ну а дядьки, командиры, вторые отцы ребят с Бурана, совсем потеряли армейскую строгость и надоевшее обращение по форме и превратились в обычных близких знакомых соседей — отношение к ним было уважительное, хотя бы из-за высшего возраста, но никто уже не обращался к ним по званию, как раньше, и всё обходилось либо именем с отчеством, либо прозвищем, которые привязались к ним.

Но, не смотря на все положительные аспекты, обстановка в голове с каждым днём становилась всё мутнее, туманнее, и у некоторых личностей стали возникать мысли, что до Стрежевой дороги уже не будет из-за постоянного ремонта путей, который каждый день всё больше учащался. Хоть пессимистичные мысли быстро разрушались логическими мышлениями, мол: «Чем ближе к более крупному населённому пункту, тем более ухоженной должна быть дорога», — но уверенности они не добавляли. Однотипность и зацикленность каждого дня казались ребятам медленно надвигающимся безумием, будто они заперты в большом колесе, по которому бегают белки, и из раза в раз они пытаются, но всё повторяется заново, всё начинается с одного и того же. Помогали не сойти с ума поддержка старших, общение, поп-культура и, какая-никакая, цель этой поездки. Но, всё-таки, гнетущая атмосфера коснулась всех. Если ребята просто медленно, можно сказать, сходили с ума, то для Светы, Нади и Вали дни второй половины месяца пролетали, как испорченные нервы, и единственным успокоением для них были прогулки в лесу, поскольку им удавалось разглядеть и найти что-то новое для себя в лесной глуши.

Складывая всю духовную тяжесть от такого развития их похода, можно понять (или нельзя), как всем было приятно узнать, прочувствовать тот факт, что до Стрежевой дорога всё же есть, и она свободна. По сравнению с гражданской железной дорогой, эта, военная, была явно хуже, но разница в уходе на протяжении всего маршрута была видна невооружённым глазом.

По расчётам, по плотным деревушкам, по целым путям, становилось ясно, что до города осталось не долго, «а вот что будет там?».

Ответ приехал ровно также, как и Томас с Бураном — город заброшен. Когда первый бронепоезд в 4 часа дня 2 июля подъезжал к военному вокзалу, если так можно было назвать, назначенные «машинисты» увидели лишь абсолютно пустой военный перрон, ни одной живой души, ни разбросанных вещей, ничего: пластиковые крыши над скамейками, маленькое вокзальное здание, ворота в депо, несколько двухэтажных корпусов, гаражи и склады с заброшенной техникой, всё это было нетронутым и целым. Такая обстановка пугала прибывших, и первыми, кто отправился на разведку, сильно напрягались (естественно в группу вошли Света, Валя, Надя, ну а в поддержку, Ярослав, Петька, Флинт, Гид и Таня). Хоть все и понимали, что это раньше была закрытой военной частью, и до города ещё несколько километров, тишина заставляла дрожать. Через 20 минут вокзал был зачищен и взят под контроль, люди, оставшиеся на поезде, успели подготовить своеобразную оборону, устроив лёгкие баррикады и боевые точки. Терм, успевший себя поругать за тупость, запустил «Шершня» для разведки с воздуха (на вопрос «Почему он сразу это не сделал по отработанной тактике» он обвинил длинный и томительный путь, с чем спорить не стали, дорога вымотала).