Перед рассветом (версия не вычитана)

Красными куртками называли злых фэйри. Тех, с которыми никогда не договоришься. По сказкам — такие предпочитали носить красное.

— Может, да, может, нет. Они мне не подданные. Но моё имя может напугать.

Сакс хмыкнул.

— Их имя Вотана не пугает. Лучше — продай мне твоих векселей.

— Ты знаешь это слово?

— Само собой. Я и в Италию хожу. Должен поздравить — идея принять облик базилиссы — верх ловкости! А потому я предпочту торговать с тобой, а не против тебя. Ты собираешься делать для Африки оружие? Отлично! Я могу продать железную руду. Но есть проблема: руда разбойникам не нужна, но им вполне пригодятся деньги. Потому ты будешь платить моим караванам векселями. Которые они привезут в Мерсию. И потратят там на товары ваших торговцев. Конечно, это должны быть именные бумаги с передаточной записью.

— А если твоих приказчиков захватят вместе с бумагами? И заставят подписать передачу?

Сакс задумался.

— Разрешимо. Векселя будут выписаны на мое имя, на мое славное имя, не их клички. Дело приказчика — довезти бумаги до меня. А потом, когда я перепишу векселя на ваших купчишек — мне будет плевать на их дальнейшую судьбу.

— Хм. А ты товаром взять не захочешь?

— Так твой товар мне не слишком интересен. Шерсть в Мерсии и своя есть. Глиняная посуда — другое дело. Хорошие у вас гончары…

— Тогда выписывай тем, кто согласится, на их и моё имя. Чтобы требовалось две подписи. Моя — как подтверждение, что купец до Камбрии добрался.

— И брать ты за неё будешь…

— Буду. Никак не меньше пятидесятой части.

Сакс хохотнул.

— Оказывается, на чести и добром имени можно подзаработать! Слушай, если кто из наших будет у вас торговать, если захочет, может делать такие же письма на меня. Из расчёта пятидесятой части, конечно…

Когда сакс вышел, животный запах меховой куртки ещё долго стоял в воздухе. Но, так или иначе, дополнение золота и серебра бумагами имело шанс распространиться ещё на одно королевство, и куда большее, чем Дивед. Мерсия представляла собой почти правильный квадрат, сторонами которого были три границы: с Камбрией, Нортумбрией и Уэссексом, и Северное море. Пусть и потрепанное долгой войной, но пока ещё самое сильное из саксонских королевств. И наименее дикое. На бритта или уэльсца там смотрели как на потенциального раба — но не как на удобрение для почвы. При нужде и на союз шли — как пошли двадцать лет назад. Двадцать лет союза после двухсот лет резни: можно ли считать такие отношения дружественными? Но англы, обосновавшиеся в Нортумбрии, были хуже. Входя в населенную кельтами область они не столько грабили и жгли, сколько убивали. Всех, от мала до велика. Так они очищали землю для собственных колонистов.

Крещение королей Нортумбрии на художества вояк никак не повлияло. В битве при Честере они спокойно перерезали две сотни священников, которые явились туда молиться за победу камбрийского оружия.

Мерсийцы же оставались в прежней вере. И пока соблюдали условия союза, в одиночку таща тяжесть войны с Нортумбрией. Надолго ли их хватило, Клирик не помнил. Знал только, что Англию объединил Уэссекс. Который все эти годы спокойно и методично завоевывал соседей помельче.

После визита сакса интересных разговоров не было. Пока вместо очередного кредитора или страхуемого к Немайн не заглянул Кейр.

— Ты не забыла, — спросил, — ты собиралась покупать северян? Ну так их выставили на торг. И корабль их тоже. Я понимаю, дело есть дело, а Дэффид будет стенать над каждым упущенным золотым. Но слово есть слово.

— Только руки вымою. Не выходить же на люди в чернильных пятнах?

— Угу. Давай кувшин, я солью. У тебя пальцы от писанины не ломит?

— Немного есть. Ничего, скоро натру мозоль, станет полегче.

— Скорее, сотрешь пальцы до волдырей. Пишешь, пишешь…

— Самой надоело… К следующей ярмарке нужно будет что-то придумать. Работорговли в Кер-Мирддине обычно не было. От неё настолько отвыкли за прошедшие от ухода легионов века, что рабов никто не спрашивал. И король додумался до гениального решения: продавать пленных вместе с их кораблём. О чём и сообщил тот из королевских рыцарей, которому не повезло, и пришлось заниматься в весёлые ярмарочные дни торговым делом. И сидеть рядом с клеткой, в которой скучала пара северных варваров. Даже поговорить удавалось только с состоящим при клетке стражником.

Немайн корабль был не нужен. А потому она попросту ткнула пальцем в скальда, и надменно сообщила:

— Он мой, потому что я плачу за него пятьдесят золотых.

— Твой. Корабль в придачу взять не хочешь?

— Он мне пока не нужен.

Скальд в клетке заржал в голос. Он уже неплохо понимал валлийский. Пятьдесят золотых были неплохой ценой — ценой головы свободного человека. И примерно столько стоил корабль! Взять корабль впридачу означало выставить пленника даже не рабом — пустым местом. Немайн отказалась, и скальд в результате получался не рабом, и не отпущенником, а дружинником Немайн. Не куплен в рабство, а выкуплен из плена. Такой долг принято возвращать воинской службой.