Перед рассветом

— Несмотря на то что я наговорила тебе там, на пляже, когда объясняла, почему не выйду за тебя, я… это не значит, что я тебя не люблю. Этого я не говорила.

Он посмотрел ей прямо в глаза, лошадь под ним нервно переступала и била копытом.

— Не говорила, — согласился он, — но ты также не говорила и что любишь.

Индия смотрела на него и ощущала в себе прилив сильнейшего чувства. Она хотела сказать: «Ты прав. Я боюсь. Очень боюсь. И всю жизнь бегу от всего, что так страшит меня. Но больше всего на свете я боюсь тебя. Боюсь любить тебя, потому что ты сводишь меня с ума, заставляешь желать невозможного». Но вместо этого она спросила:

— А почему я должна ехать на осле?

Губы Джека приоткрылись, казалось, еще мгновение, и он улыбнется.

— Плантатор говорит, что эта лошадь не любит женских рук.

— Хм. — Индия ухватилась за поводья и заставила упирающееся животное перепрыгнуть через огромный камень. — А может, дело в том, что тебе не нравится осел?

Он рассмеялся, и она поняла, что их отношения слегка потеплели. Потеплели, но не наладились.

Глава 32

Они ехали через горы по еле заметной тропинке. Она была такой заросшей, что Джек то и дело слезал с лошади и искал ее следы в густых зарослях ползучего инжира, колючих кустарников и дикого жасмина. И все же они передвигались быстрее, чем если бы шли пешком. Путешествие из трудного превратилось в волшебное: Индии казалось, что они очутились в заколдованном царстве зелени, где смолкают все звуки и где нет места солнцу.

Чем выше они поднимались в горы, тем влажнее становился лес, гуще — заросли. На вершине Джек придержал лошадь. Взгляд его устремился на южный берег острова, застывшее от напряжения лицо казалось непроницаемым. По-видимому, лошадь почувствовала его состояние и начала беспокойно переступать ногами.

Индия, остановившись чуть поодаль, не сводила глаз с его мертвенно-бледного лица. Конечно, находясь десять лет в бегах, Джек наверняка приучил себя к мысли, что никогда не сможет что-либо доказать. Кто знает, что ждет его там, у переставшего быть далеким берега… Может быть, его единственной дочери уже нет в живых. А если она и жива, то как отнесется к исчезнувшему столько лет назад отцу?

— Ты думаешь, твоя дочь, Юлани, злится на тебя, так ведь? — робко спросила Индия. — За то, что тебя не было рядом десять лет?

Джек медленно обернулся и вперил в нее мрачный взгляд своих до черноты синих глаз.

— А ты бы что чувствовала на ее месте?

Индия пристально посмотрела ему в глаза. В каждой черточке его лица она видела отчаяние.

— Ты и сейчас в бегах, Джек. Нельзя же скрываться от правосудия с ребенком на руках.

Но даже не успев закончить фразу, она поняла, что эти оправдания звучат не слишком убедительно. Британское правительство до недавнего времени искало Райдера спустя рукава, да и Юлани уже давно не ребенок.

— А тебе никогда не приходило в голову, — вдруг спросил Джек, не отводя глаз от лица Индии, — что твой отец отослал тебя к тетке, потому что очень боялся?

В ответ она лишь раздраженно фыркнула, изображая смех, но это вышло у нее явно неубедительно.

— Боялся? Мой отец? Да что ты!

— Ну не знаю, — пожал плечами Джек. — Может, опасался что-нибудь сделать не так. Может, он просто не знал, как стать хорошим отцом для маленькой девочки, только что потерявшей мать.

Индия грустно покачала головой:

— Мой отец никогда ничего не боялся. Я в жизни не встречала более самоуверенного человека, чем он. Писал ли он свои богословские трактаты или разглагольствовал о главенствующей роли мужчины в семье, в собственных глазах Хэмиш Макнайт всегда был истиной в последней инстанции.

— Найдется много людей, готовых высказать подобное мнение и о тебе, пока не узнают тебя получше, — возразил Джек и, помолчав, продолжил: — Полагаешь, ты хорошо знала своего отца?

— Нет, не особенно, — ответила Индия, понукая осла. — Точнее, я, пожалуй, его не знала вовсе.

* * *

Еще до того, как вдалеке показались соломенные крыши бамбуковых хижин, Джек услышал женские голоса и веселую трель детского смеха. Эти звуки проникли в его сознание сами собой. Почувствовав на себе взгляд Индии, он пришпорил лошадь.

Ущелье, вдоль которого они ехали, постепенно превратилось в цветущую равнину. Здесь их окружали манговые деревья, дикая папайя, ярко-красный гибискус и желтые с белым орхидеи, обвивавшие стволы гигантских пальм и распространяющие пьянящий цветочный аромат. В просвет между деревьями виднелась синяя полоса моря, и теплый бриз приносил с собой солоноватый привкус странствий.

Внезапно откуда-то послышался страшный треск, похожий на выстрел; он эхом разнесся по окрестностям и так испугал гнедую, что та шарахнулась в сторону и захрапела.

— Боже мой! — закричала Индия, подхватывая поводья. — Что это?

— Кокос, — ответил Джек и направил лошадь дальше по тропинке, туда, где прямо на дороге лежал огромный орех. Подъехав поближе, Джек задрал голову, стараясь разглядеть что-то в листве кокосовой пальмы: оттуда на него не мигая смотрела темноволосая, загорелая девочка лет десяти — двенадцати.

— Jorana, — поздоровался Джек. — Привет.