Перед разгромом

Это была женщина пожилая, но казавшаяся моложе своих лет, с бледным лицом и с большими темно-синими глазами, не утратившими еще молодого блеска и выразительности. Ее густые волосы были прикрыты черным испанским кружевом, спускавшимся в виде мантильи на плечи и на стройный стан. Платье из тяжелой черной шелковой ткани, без всяких украшений, кроме висевших у пояса четок из белого коралла в артистической золотой оправе, волочилось за нею длинным шлейфом, придавая всей ее фигуре величественный вид. Многие были убеждены, что она принадлежит к одному из тайных иезуитских орденов, которых в то время было особенно много в католических странах, а в особенности в Польше. У «фамилии» Чарторыских она пользовалась особенным доверием и почетом. Муж ее, один из усерднейших и вернейших клиентов князей Чарторыских, оказавший своим патронам множество услуг, перед смертью поручил свою жену супруге князя Адама Чарторыского, и когда Дукланова приехала по вызову последней из Пулавы, то в самое непродолжительное время завоевала сердца всех своих новых протекторов. Внушая им из года в год все больше и больше доверия и уважения, она была приставлена руководительницей к семнадцатилетней Изабелле, урожденной Флеминг, супруге Адама Казимира, старшего сына князя Адама.

Рассказывали, будто в первое время новобрачная чуждалась навязанной ей свекровью резидентки, но это недоверие длилось недолго: недаром пани Дукланова слыла умной и ловкой женщиной, опытной в интригах и владеющей даром привораживать сердца; она очень скоро приобрела доверие и дружбу молодой женщины, воображавшей себя несчастной и непонятой мужем, за которого ее выдали, не справляясь ни с ее вкусами, ни с желаниями.

Князь Адам Казимир Чарторыский, сын коронного маршала, не отвечал идеалу, о котором с юных лет мечтала его супруга. То было время сентиментальных любовных бредней, амурных авантюр и парения в экстравагантнейших эмпиреях воображения, вскормленного фантастическими произведениями таких авторов, как мадам де Скюдери, Радклиф и таких сочинений, как «Исповедь» Ж-Ж. Руссо, воспевающих страдания непонятых женщин, доблесть их избавителей от супружеского ига и блаженство незаконной любви.

Супруг этой экзальтированной семнадцатилетней особы неспособен был служить ей ни руководителем, ни опорой против светских соблазнов, которыми был усеян ее жизненный путь при тогдашней распущенности нравов и предприимчивости искусителей женской добродетели, дошедших в этом искусстве до виртуозности. Сам князь Адам Казимир был жертвой страсти к сильным ощущениям, и был воспитан с малых лет в мечтах сделаться героем блестящей авантюры, которая должна была увенчать честолюбивые замыслы «фамилии». Его растили и воспитывали претендентом на польский престол и ни перед чем не останавливались для достижения этой цели.

Он получил блестящее воспитание под руководством опытного и просвещенного педагога, иезуита де Моне, и, обладая в совершенстве всеми талантами светского кавалера, являлся, по свидетельству компетентного в этом деле современника, известного принца де Линя, «любезнейшим, остроумнейшим и обаятельнейшим кавалером в Европе».

К сожалению, сердце князя было сухо, а ум — узок. Не унаследовав ни политических способностей своего строптивого отца, ни холодной рассудительности своего дяди, девизу которого: «Mieux ne rien faire que fair des riens» [12], он слишком часто изменял, — князь Адам Казимир, тратясь свыше средств для поддержания положения кандидата на престол, успел расстроить свое собственное огромное состояние и запутал в неоплатных долгах приданое жены. И все это для того, чтобы потерпеть неудачу в своих честолюбивых замыслах! По настоянию русской императрицы, после смерти Августа III польским королем был избран Понятовский.

Вне себя от раздражения и досады, несчастный претендент поехал развлекаться от поражения за границу, где провел много лет во время ранней юности и где у него осталось множество друзей, веселых собутыльников и товарищей по великосветскому разврату.