Перед разгромом

— У наших стариц много средств на это, — приступила к повествованию монахиня. — А в былое время на это способов было еще больше и много действеннее, чем теперь. Тогда ни перед чем не останавливались для торжества церкви. Монастырь наш — древний. Построили его отцы иезуиты на земле, пожертвованной королем Яном Казимиром, на помин души его родителей и сродников. То было время процветания христианской церкви на земле. В монастырях сосредоточивались все богатство страны, вся ее мудрость и величие в лице представителей и представительниц древнейших и знатнейших родов. Благоверным сынам и дочерям церкви легко было обращать души на путь истинный; ни в ком и ни в чем они для этого не встречали препон, не то что теперь, когда начинается царство сатаны. Все окрестные жители были обложены данью в пользу нашей обители; к ней было приписано множество деревень и земель с лесами, заливными лугами, сплавными реками и тому подобными угодьями. Отовсюду сыпались дары золотом, серебром, драгоценными камнями, произведениями искусства. В одном из подземелий у нас еще не так давно хранились бочонки с червонцами. Сколько там именно было миллионов, никто — даже мать-казначея и настоятельница, — не знал, а видели только, что, сколько оттуда ни вынимай, кладовая все полна от усердия верных чад церкви. Вот какие в то время были люди! Господним произволением назначена была у нас настоятельницей дочь важного магната из фамилии Уханских, ее велебность Агнесса, женщина духа мощного и деятельности изумительной. Она настроила на монастырской земле заводов и фабрик, открыла целебный источник; при ней изваяние Пречистой Девы стало проявлять чудеса, исцелять недуги людей, воскрешать мертвых, и доходы обители удесятерились. Вела ксени [13]Агнесса торговлю со многими чужими странами, обладала даром прозорливости и убеждения до такой степени, что не было такого еретика, который после ее увещаний не обратился бы в истинную веру и не проклял бы заблуждений, в коих обретался до встречи с нею. В обители и в принадлежавших к ней деревнях и местечках ксени Агнесса пользовалась такими же правами и привилегиями, какими пользовались рыцари в своих укрепленных замках. Она производила суд и расправу над подвластным ей народом, держала вооруженное войско, и на монастырском дворе нередко воздвигались виселицы и эшафоты, на которых вешали и рубили непокорным головы. Неподалеку от нашего монастыря и до сих пор стоит мужская обитель, где спасался отец Каллист, из фамилии Любомирских, который, когда жил в миру, пылал преступною страстью к княжне Уханской и, говорят, пользовался взаимностью. Когда он узнал, что ее фамилия решила посвятить ее Богу, это так подействовало на него, что он возненавидел свет с его греховными утехами и тоже облекся в монашескую рясу. Вот как в то время смотрели на такое паскудство, как плотские страсти!

— Сейчас она расскажет про алые розы, — шепнула Мальчевская на ухо своей соседке Вильчинской, но та с досадой мотнула головой, не спуская взора с рассказчицы, в страхе проронить слово из повествования, много раз слышанного, но не терявшего от этого интереса.

— Наши цветники всегда славились по всей стране богатством и редкостью цветов и растений, всегда все новинки появлялись у нас у первых, часто раньше, чем в королевских садах. Однако пятьдесят лет тому назад других роз, кроме белых и розовых, у нас еще не знали. А наша ксени Агнесса особенно любила розы, — продолжала между тем свое повествование Фелицата. — Можно себе представить ее изумление, когда она узнала, что в мужской обители, в палисаднике настоятеля, распустились розы алого, как кровь, цвета! Кто именно принес эту весть, так и осталось тайной, но она как-то вдруг распространилась по всей обители, и с неделю между молодыми послушницами только и речи было, что об алых розах в мужском монастыре. И вдруг, в одно прекрасное утро, когда прислуживающая ксени Агнессе белица вошла в ее спальню, чтобы доложить, что зазвонили к ранней обедне, она увидала на постели, на которой крепким сном покоилась велебная матка, большой букет алых роз! От изумления она забыла, для чего пришла, и так громко вскрикнула: «Как попали сюда розы из сада ксендза пшеора»? [14]— что ксени пшеорша [15]проснулась и тоже стала дивиться и всех допрашивать. Но ничего не удалось узнать, и пришлось признать чудо. Розы с молитвой поставили на алтарь, где они через несколько часов завяли, как самые обыкновенные цветы.

— Но их, может быть, принес сам пшеор? — заметила Кася. — Пройти он мог подземных ходом, и вы в прошлом году сами говорили Грохольской, что это чудо многих ввело в соблазн и что до сих пор жива в обители монахиня, которую заключили в темницу за то, что она слишком любопытничала и болтала лишнее об этих чудесных розах.

— Кто сказал тебе такую ложь? — крикнула Фелицата, злобно сверкнув глазами.

— Замысловская, — потупляясь, ответила проказница.