Перед разгромом

— О этот человек сделает нам много зла! — воскликнул аббатик. — Я вполне разделяю ваши подозрения и уверен, что если Аратов хвастался раньше полиции подслужиться этой женщиной королю, то потому, что знает, где она живет, откуда приехала и кто она… и за сколько можно ее купить. Без сомнения, сам же он и выписал ее сюда, чтобы окончательно овладеть королем. Кто же не знает, что здесь через женщин можно все сделать?

— Очень может быть, — согласился прелат.

— А разве не ужасно, что именно в настоящее время, когда предательство может погубить дело патриотов, любовница их опаснейшего врага — самый близкий человек к супруге киевского воеводы! — подхватил аббатик.

— Да, Розальскую не мешало бы удалить из Варшавы недели на две, — согласился прелат. — Но как? Добровольно она не согласится покинуть город в самый разгар веселья.

— О, добровольно она сделает только то, что ей прикажет Аратов!

Наступило молчание. По выражению лица собеседника прелат видел, что ему есть что прибавить к вырвавшемуся у него восклицанию, и он ждал продолжения недоговоренной мысли.

— Позволю себе представить на ваше суждение план, измышленный мною, чтобы удалить Розальскую из Варшавы на некоторое время, — нерешительно начал после минутного колебания аббатик. — Если бы наша ясновельможная пани взяла ее с собою в один из пригородных монастырей и там оставила бы ее…

— Мысль недурна, и мне кажется, что лучше того ничего не придумать.

— Не правда ли? — воскликнул вне себя от восторга аббатик. — Наши настоятельницы умеют покорять строптивые сердца.

— А тут и покорять нечего; надо только задержать под благовидным предлогом молодую женщину в обители на короткое время, ничего больше, — поспешил поправить зарвавшегося собеседника прелат. — Нам нет надобности надолго лишать ее свободы и повергать в отчаяние ее возлюбленного.

— Разумеется, разумеется! Не успеет он узнать о том, что наша графиня вернулась одна с богомолья, что Розальская исчезла, и о том, где она находится, как она вернется в Варшаву. Ведь надо только, чтобы ее здесь не было во время совещания у краковского кастеляна. Это так важно для нашего дела, что если даже почтенные инокини и силой удержат ее в монастыре…

— Им это за грех не сочтется, — согласился прелат.

— В таком случае я сегодня же переговорю с нашей пани, а она, я в этом уверен, немедленно пошлет меня для предварительных переговоров в Горикальварию.

— Ты с нею, значит, уже говорил об этом?

— Говорил, и она сказала, что если вы одобрите этот план, то она готова привести его в исполнение. О, мне с Божьей помощью удалось возбудить в ее сердце недоверие к Розальской, и если бы мне только удалось узнать, где происходят свидания между влюбленными, с тех пор как я подкараулил их…

— Терпение и настойчивость все преодолевают. Ну, желаю вам успеха. А как отнесется ваша красавица к этой поездке?

— Мне кажется, нет основания сомневаться в ее готовности сопровождать графиню всюду, куда бы она ни повезла ее. Со дня на день становится она молчаливее и сдержаннее. Надо удивляться пани Анне: она одна в доме не замечает, что Розальская только телом у нас, душой же так далеко, что не принимает ни малейшего участия в окружающей ее жизни. Вчера Младоновичева так выразилась про нее: «Овладевший ею бес постоянно тянет ее к себе и мучит ее за то, что она не совсем еще отдалась ему». А сестра Бронислава клялась мне, что собственными глазами видела, как этот бес вьется вокруг Розальской, когда она сидит, задумавшись над книгой или над работой. И знает ли ваша всевелебность, — продолжал он, заметив тонкую усмешку, скользнувшую по губам его слушателя при последних словах о бесе, — ведь вот уже два месяца как она не была на исповеди, под тем предлогом, что наш капеллан не удовлетворяет ее духовные потребности. Недавно между резидентками зашла речь о чудесах отца Марека, который теперь проповедует в Тульчине и в окрестности; все окружили приехавшего оттуда посессора Тавровского и с благоговейным восторгом слушали его рассказы о подвигах этого святого человека; одна Розальская молчала, не проявляя никаких благочестивых чувств. Всем это бросилось в глаза, а сестра Фелицата так рассвирепела, что бросилась на нее с поднятыми кулаками. Хорошо, что я помешал расправе…

— Пора бы этому безобразию положить конец, — заметил прелат. — И как же ко всему этому относится пани Анна?

— Она многого не знает. Розальская на нападки окружающих не жалуется. Она вообще ни на что не жалуется, и, по-моему, это-то и подозрительно. По всему видно, что всеми ее мыслями и поступками руководит москаль, которому до поры до времени выгодно оставлять ее у нас. Прикажи он ей выехать из дворца, ее в ту же минуту у нас не будет.

— Но для того чтобы руководить ею, ему необходимо видеться или переписываться с нею.