Перед разгромом

— Отправив людей, мы с Мальчевским сели за стол подкрепитьа перед походом, — продолжал свое повествование Дмитрий Степанович. — И не успели мы раскупорить вторую бутылку, как вбежал дворский с докладом о приезде каких-то людей, желающих видеть пана по важному делу. «Что за люди? Откуда? Гони их вон! Не до них!» — вскрикнул Мальчевский, которому, вы сами понимаете, в эту минуту было не до посторонних людей. А так как и я ему в этом вполне сочувствовал, то тоже крикнул: «Гони их вон! вон! вон!» Но тут в столовую вбежал крестьянский хлопчик в мохнатой меховой шапке и в сапогах выше колен; его уже выгнать было невозможно.

— Почему же? — полюбопытствовал один из слушателей.

— Потому, пане, что при ближайшем осмотре этот хлопчик оказался Эльжуней Сокальской.

Это заявление было так неожиданно, что присутствующие несколько мгновений пребывали в недоумении, а затем, поняв, в чем дело, разразились громким смехом.

— Так она сама к нему прибежала, не дожидаясь похищения? — воскликнул воевода. — Отлично!

— Не прибежала, а важно приехала в фуре на волах.

— Ай да девка!

— Умна, должна быть. От больших неприятностей спасла родителя и жениха с приятелями. Мальчевского можно поздравить с такой супругой. Вы говорите, что они уже обвенчаны? Но как успели вы это так скоро устроить?

— О, я им долго раздумывать не дал: приказал заложить карету и повез их в Ябковское, к ксендзу.

— Так в хлопском платье и повенчали ее?

— За кого вы нас принимаете, пане, чтобы мы так нескладно поступили с девицей, доверившейся нашей чести? Нет, нет, мы тотчас занялись ее туалетом и нарядили ее.

— Во что же? Мальчевский живет один, при нем нет ни матери, ни сестер, откуда же взялись у него женские наряды? — спросил паи Старчевский.

— Какой вы недогадливый, пане! Вот и ваша милость, да и пан Глинский, и пан Сементковский, насколько мне известно, семьей еще не обзавелись, а неужто у вас в доме не найдется приличного дамского наряда в случае такой крайности, как та, что нам сегодня представилась? Прекрасные пани и к вам приезжают в гости и, наверное, остаются ночевать, когда найдет гроза, например, или раньше времени наступит темнота и опасно пускаться в путь до утра. Есть между ними легкомысленные и забывчивые, особенно, когда хозяин любезен и красив.

— Понимаем, понимаем! — раздалось со всех сторон.

Политика была забыта, и когда воевода предложил Аратову отвести его в танцевальный зал, разговор в кабинете продолжался на тему любовных похождений.

— Бал у нас в полном разгаре и до ужина остается еще часа два, но я боюсь, что вам уже не достать дамы на мазурку, — сказал пан Салезий, проходя с Аратовым по портретной галерее, куда ясно доносились звуки оркестра.

— Надеюсь, что меня не постигнет такое несчастье, — возразил с самодовольной улыбкой Дмитрий Степанович.

— Запаслись заранее дамой? Однако это, с ее стороны, большая, но довольно рискованная любезность: она могла остаться совсем без кавалера, если бы ваш поход не окончился так счастливо. Мы, признаться, немножко побаивались за вас и порядком бранили Мальчевского за такую… как бы это выразиться по-нашему? — тенжизнь.

— А по-нашему — просто шалость.

Последние слова оба вставили один по-польски, другой по-русски в ту речь, которую, оставшись вдвоем, повели по-французски.

— Хорошо, что все окончилось благополучно благодаря находчивости маленькой бесстрашной Эльжуни, — продолжал Потоцкий. — Непременно пошлю ей свадебный подарок за то, что она нам сохранили два голоса на сейм. Кстати, вы еще не знаете новости? Радзивилл возвращается на родину. Все ему прощено, имения возвращены… Сейчас приехал сюда любимый его дворский с письмом от него и сообщил нам на словах много интересных подробностей об атом приятном событии.

— Князь Репнин говорил мне, что не сомневается в помиловании князя Радзивилла, если только тот согласится исполнить требования императрицы, а требования эти нелегкие, — небрежно заметил Аратов.

— Ну, ведь и король наш дал такое же обещание.

— И плохо ему будет, если он его не исполнит!

Они дошли до дверей танцевального зала, где воевода остановился, чтобы поделиться со своим спутником новостью, а может быть, чтобы узнать его мнение о ее последствиях, но Аратов слушал его рассеянно и с плохо скрываемым нетерпением; ему было не до Радзивилла и не до его противников и друзей; он внимательно вглядывался в пары, мчавшиеся мимо него в бешеной мазурке, отыскивая между ними ту, для которой торопился приехать сюда до конца бала.

Но между танцующими ее не было, и, убедившись в этом, он улыбнулся. Разве могла она предаваться веселью, зная, что он подвергается опасности лишиться жизни под вражескими ударами, и воображая его себе истекающим кровью? Как он напугал ее вчера рассказами о предполагаемом наезде! Как умоляла она его пожалеть ее, отказаться от безумной затеи, и как она была прелестна в слезах и в отчаянии! Ни за что не обнимала бы она его так крепко и не целовала бы так страстно, если бы не страх потерять его. Она, без сомнения, ничего еще не знает о благополучном окончании затеянного дела.