Перед штормом

Несколько слов о самом Поссе, к воспоминаниям которого мы обращаемся. Ещё в конце прошлого века он заявил о себе как общественный и литературный деятель прогрессивных убеждений. Начал издавать горячо поддержанный Горьким журнал «Жизнь», в котором печатал произведения Горького, Чехова, Андреева. Чехов сам передал свою повесть «В овраге» в журнал Поссе, и она была напечатана в одной книжке со статьёй Ленина «Капитализм в сельском хозяйстве». Из переписки с А. Н. Потресовым можно узнать, что Ленин, находясь в ссылке, внимательно читал «Жизнь». «Недурной журнал! — пишет он в апреле 1899 года. — Беллетристика прямо хороша и даже лучше всех!». Надо отдать должное литературному вкусу Поссе. Не только в «Жизни», но и в других предпринимавшихся им изданиях он низкопробной литературы не печатал. Не оставляла сомнений и его передовая общественная позиция. В общем, совсем не случайно Поссе оказался в числе прогрессивных людей России и вошёл в её революционные круги. Оказавшись в эмиграции, он общается с Лениным, Плехановым, Бонч-Бруевичем, Пятницким. Во время первой российской революции сближается с социал-демократами, сам пишет несколько теоретических трудов революционного характера, хотя и не отличающихся глубиной марксистского мировоззрения. Это помешало ему и чётко определить своё отношение к эсеровской партии, и полностью принять программу социал-демократов. А вот в истинном лице Гапона он прекрасно разобрался, оказавшись его спутником в поездке в Россию…

Перед отъездом, по настоянию Гапона, Поссе встретился с ним в Женеве. Уже самое первое его впечатление о Гапоне было неблагоприятно: «Маленький, сухой, тонконогий, чёрный, с синеватым отливом на бритом лице, с большим носом, сдвинутым влево, Гапон смотрит своими чёрными глазами вниз и в сторону, как бы стараясь скрыть от вашего взора то, что творится в его душе, и в то же время зорко посматривает за вами. В России с длинными волосами, с окладистой бородой, в широкой и длинной рясе он производил, конечно, совершенно иное впечатление, чем здесь, за границей, — стриженый и бритый, одетый по-велосипедному.

Встретил он меня преувеличенно радостно и, крепко пожав руку, тотчас заявил, что моя книга «Теория и практика пролетарского социализма» всецело выражает то, что всегда думал он, Гапон, и что думает и к чему стремится весь трудовой русский народ.

Свою гражданскую жену, увлечённую им шестнадцатилетнюю воспитанницу приюта, где он состоял священником, Гапон представил мне небрежно.

Это была бледная, болезненная, видимо, очень робкая женщина, любовно следившая за своим властелином, готовая исполнить все его приказы — впрочем, пустячные: сходи за пивом, принеси папирос и т. п. (Не ей ли в альбом Гапон в своё время написал тот пошлый стишок? — В. А.)

Началась беседа. Я говорил о своих разногласиях с партийными социал-демократами. Гапон во всём со мною соглашался…

Вероятно, он соглашался также и с теми, кто находил мои взгляды утопическими или попросту вздорными.

Всякие программные и даже тактические разногласия казались ему несущественными, ненужными. Зачем объединяться на программе и тактике, на теории и практике, когда можно объединиться на нём, на Гапоне, на самой судьбой избранном вожде рабочего парода?

Зная о моей былой дружбе с Горьким, Гапон как нечто особенно важное показал мне письмо, полученное им от Горького незадолго до моего приезда».

Теперь это письмо Горького Гапону, написанное в августе 1905 года, широко известно. В нём он, признавая заслуги Гапона, упрекал его в стремлении изолировать рабочих от социал-демократов и писал: «До сей поры организацией рабочего класса в нашей стране занималась социал-демократическая интеллигенция, только она бескорыстно несла в рабочую среду свои знания, только она развивала истинно пролетарское миропонимание в трудящихся массах, только она социалистична, а вы знаете, что освобождение рабочего достижимо лишь в социализме, только социализм обновит жизнь мира…»

Но Гапон оставался самим собой и ничего этого не мог и не хотел понять. Поссе вспоминает дальше:

«Гапон, польщённый похвалами Горького, пояснял письмо в том смысле, что от его, Гапона, отношения, положительного или отрицательного, зависит судьба социал-демократической партии.

— Они за мной, — говорил Гапон, — ухаживают, они всеми силами тянут меня к себе, но я не поддаюсь. Я им нужен, а мне они не нужны. За мной шли на смерть десятки тысяч петербургских рабочих, пойдёт и весь русский народ, а кто пойдёт за ними? Они умеют грызться между собою из-за пустяков, но для единых решительных действий у них не хватает пороху…

Гапон таинственно и важно заявил, что пора действовать, ибо победоносная революция настойчиво стучится в дверь.

Из Англии идут корабли с оружием для русских рабочих. Придёт оружие, придёт Гапон, и восстание разольётся по всей стране.

— Но меня одного мало, — скромно замечал Гапон, — нужны помощники, нужны смелые товарищи. Кто же готов немедленно ехать в Россию и бороться за свободу народа?..